— Ты взяла грани моего сердца в свои тонкие пальчики и можешь раздавить их одним движением. И знаешь что? Я согласен даже на это — лишь бы это были твои руки…
— Никогда. — выдыхает.
Я приникаю к ней, наполняю собой, рычу, уже ни в силах сдерживать страстное желание пометить, снова сделать своей, и в голове все мутнеет, потому что чувствую — она отвечает с не меньшей страстью, готовая на все.
Много раз убить меня и умереть в моих объятиях.
Путь до столицы слишком короток.
Что такое семь суток для двоих?
Семь дней, наполненных тихими разговорами, скрипом колес и восстанавливающими тренировками под присмотром магистра Ковильяна.
Семь ночей наедине, когда сплетаются не только тела, но и души.
Я трусливо желаю нашей карете сломаться. Магистрам и сопровождающим — заболеть. Хочу снежной бури — хотя давно тепло — которая отрежет нас от прочего мира. Нападения разбойников — угу, на карету с королевским гербом и десятком гвардейцев охраны — и чтобы нас утащили в лесную пещеру и оставили там еще немного вдвоем.
И понимаю, что такого не будет. Пора возвращаться в реальный мир.
Мы не знаем пока, что нас ждет.
Вероятно, отправят в Академию. Хотя за любую мелочь, произошедшую в последние декады, мы должны быть исключены из лучшего учебного заведения. Но то — в обычное время.
А мы побывали на войне.
Скорее всего, нам придется провести какое-то время в беседах и дознании. Хотя, по моим ощущениям, нас уже выжали досуха.
Как-то объясняться с прочими студентами — когда нам выдадут официальную версию событий.
Возможно, мне позволят сразу навестить мою семью, пусть мы и долго отсутствовали. Я беспокоился, что слухи, которые их, наверняка, достигли, напугают или заставят действовать безрассудно.
Я не знаю, как все будет. Знаю одно — все твари Завесы не разлучат меня с Эвой-Каталиной. И даже если её по каким-то причинам отправят прочь — а я ничему не удивлюсь, когда в Одивеларе было принято чествовать героев? — туда поедет двое.
Алмейрин был привычно шумен и многолик. Но у меня возникло ощущение, что я отсутствовал несколько лет — не узнавал этот город. И дворец.
Дворец-то понятно… Я видел его лишь со стороны прежде. Меня никогда не приглашали внутрь.
Я почувствовал короткий укол в груди, когда увидел Снежинку в его стенах.
Сегодня с утра нам доставили одежду на постоялый двор. Торжественную форму академии для меня и роскошное новое платье для девушки. И она смотрелась в нем… чужой. Невероятно красивой представительницей самой верхушки власти.
Нежно-голубая ткань сделала ее глаза еще ярче, сложная прическа открыла длинную шею, а глубокий вырез — высокую грудь, которую должен был видеть только я. Внутри забурлила ревность, страх и даже обида, и они усилились, когда мы приехали в роскошном экипаже во внутренний двор огромного здания, а двое придворных, судя по нарядам — из личной свиты короля, подставили ей ступеньку и подали руку, чтобы она спустилась.
И почетным эскортом повели девушку, чей подбородок был высоко поднят, а спина — идеально ровной в сторону украшенного вензелями входа.
Мы же с ректором, который присоединился с утра, потащились сзади.
Никогда не чувствовал себя отверженным… а тут ощутил. Пусть и глупо это. Её род втаптывали в грязь, а теперь показывают всем, что она все еще значима. И то, и другое может быть большой игрой, так с чего я нервничаю? Следует быть настороже, а не лелеять обиды.
Снежинка сделала несколько шагов и вдруг остановилась. Сказала что-то мужчинам в роскошных одеждах. Те выслушали её, поклонились… и отошли прочь. А девушка повернулась ко мне и прихрамывающему да Фаросу с лукавым выражением лица:
— Проводите меня… к королю?
Сглотнул комок и подошел к ней.
Я почувствовал, как ей страшно. Увидел, как судорожно бьется жилка у нее на шее. Понял, насколько все зыбко — и это приглашение, и видимый почет. И потому, против всяких правил, взял ее за руку и переплел наши пальцы.
Снежинка на мгновение прикрыла глаза, выдохнула… распрямила плечи и снова двинулась вперед.
Руку её я больше не отпускал.
Роскошное убранство дворца почти не запомнилось. Да и не слишком интересовало. Широкие светлые коридоры, редко встречающиеся люди, которые старались не слишком любопытничать при виде нашей компании, солнце, переплетающееся с витражами в огромных окнах и создающее цветные пятна на полу на протяжении всего пути.
В огромной и гулко-пустой зале нас встречали. Я увидел отца Мигеля и… Питера-Дамиена.
Эва дрогнула и, кажется, всхлипнула. А её брат в несколько шагов подошел к нам, коротко глянул на наши руки, улыбнулся, а потом перевел взгляд на девушку. И шепнул одними губами:
— Все будет хорошо.
С тихим щелчком впереди открылась дверь.
Я не знал, что будет за ней — предполагал лишь, кто. И удивился, увидев вместо торжественного и роскошного помещения простой — для короля — кабинет, полный бумаг, книжных шкафов и толстенных фолиантов и карт на каждой поверхности.
Там уже находилось несколько незнакомых людей — пожалуй, только форму главы дознавателей можно было распознать.
Теперь и мы.
Низко поклонился, а Эва присела в глубоком реверансе.
Король встал с широкого кресла и вышел вперед. Я не смог сдержать любопытства и определенного опасения. И в темной одежде без всяких регалий, с длинными волосами и тенями под глазами Бранко-Эдуард да Мальядо-Бенисио Одивеларский оставался… великим.
Он подавлял: жесткое лицо, поджатые губы, широкий разворот плеч. Даже взгляд действовал как пощечина. И я вдруг подумал, что, несмотря на мои самые неоднозначные чувства по отношению к этому человеку, у нашего королевства был лучший правитель.
ЗДЕСЬ КОРОЛЬ
— Приветствую всех собравшихся, — сказал да Мальядо-Бенисио глубоким и хриплым голосом, — Вы здесь, чтобы восстановить утраченное и выслушать мое решение. Последние два года у королевства были нелегкие времена. Я и мои союзники делали все, чтобы удержать Одивелар от войны — а наши противники делали все, чтобы развязать её. И довольно успешно, — короткий взгляд в сторону Эвы и Питера меня напряг. — Но мы почти приблизились к тем, кто затеял это. И пощады не будет. А те, кто помог нам и оказался достоин своих имен будут награждены. Мы благодарны за неоценимую помощь — были спасены… многие. Гораздо больше людей, чем вы даже можете представить. И… наша семья.
У непробиваемого на вид человека на этой фразе дрогнул голос. Его Величество вздохнул, отошел к столу, а потом снова повернулся к нам.
— Вам следует придерживаться официальной версии — не стоит сеять большую смуту, и так было много волнений. Мы обвинили Завесу в прорыве, — ага, будто её можно обвинить в чем-то, — а студентов, которые столь великолепно справились с тварями, называем победителями Игры. Все пятерки. Мы утверждаем, что эта победа стала возможна благодаря пропавшему несколько оборотов назад старшему сыну бывшего первого советника. Тот случайно, — это слово Его Величество выделил, — оказался в Завесе и сумел в нужный момент помочь своим друзьям и сестре. Мы награждаем ректора Академии Иллюзий за столь великолепное обучение, а особенно отличившихся студентов и всех, кто присутствует здесь — за доблесть. И ваши награды будут звучать именно так. Как и все дальнейшие благодарности.
