Чинарик — тощий, долговязый бродяга с редкой, всклокоченной бороденкой неопределенного цвета, в роговых очках с толстыми стеклами линз и самодельными дужками. Одет этот субъект был не менее экзотично: полулысая кроличья шапка, драное пальто с каракулевым воротником, под пальто была драная рубашка и вязаный мохеровый жилет, густо населенный насекомыми-паразитами. Такое соседство иногда вызывало зуд, но Чинарик привык.
Сунув руки в карманы пальто, бродяга шел по набережной Москвы-реки неспешной походкой праздного гуляки. Он был в таком романтическом настроении, когда хотелось писать стихи и сочинять музыку. Что плохо вязалось с внешностью бомжа, которому следовало суетиться, рыскать по контейнерам, разыскивая пропитание.
Неожиданно Чинарик остановился, на асфальте лежал приличных размеров окурок. Он наклонился, поднял его, на фильтре виднелись следы яркой губной помады. По-собачьи обнюхав его, бомж удовлетворенно произнес:
-- Запах женщины, — и спрятал окурок куда-то под шапку, затем оперся на чугунные перила и долго смотрел на темные воды реки.
— Чинарик, — донесся откуда-то знакомый голос, к бомжу приближался спешащей походкой Ежик. — Ну что, узнал? -- не здороваясь, спросил Васька, приблизившись вплотную.
— Принес? — не отрывая взгляда от воды, буркнул бродяга.
-- На, держи, — Погожин извлек из-под куртки бутылку дешевого краснодарского портвейна. Чинарик зубами оторвал пробку, которую тут же выплюнул в реку, затем, сделав пару глотков, протянул ее Ежику. Тот отрицательно покачал головой и сказал: — Давай, рассказывай.
— Сперва покажи «бабки», как было условлено, — не уступал Чинарик.
Васька вытащил из кармана пачку десятирублевок.
— Вот, здесь тысяча.
Бомж не спеша пересчитал деньги, сунул их в нагрудный карман рубахи и негромко заговорил:
— Анатолий Сафин печатается под псевдонимом Федор Достовалов, пиши адрес.
Записав адрес, Ежик поинтересовался:
— А что он за человек, какой журналист? (Это интересовало не его, а Ключа.)
— Да какой он журналист, так, «сливной бачок».
— То есть?
— Художественно оформляет слитую ему информацию по заказу. Доходы, конечно, в этом бизнесе сумасшедшие, но уважения нет среди коллег. Поэтому он не человек, а навозная муха, сидит на дерьме, питается дерьмом и на дерьме делает капиталы. Так что, если кто-то поручил пересчитать ребра этому мерзавцу, бог в помощь. Мерзавцев следует учить.
Ежик ничего не сказал, он повернулся и зашагал в обратном направлении. Что будет с каким-то борзописцем — ему было абсолютно плевать, это знает Ключ, ему и решать. А Ваське главное — не упускать свой шанс.
— Вот, твой дедушка передал, — Тамара протянула два металлических пистолетных магазина, набитых под завязку золотистыми бочонками патронов, и пару непонятных кожаных ремней. Они снова заперлись в ванной и включили воду. Такие процедуры проводились постоянно, каждый раз после занятий сексом. Подобная регулярность не могла быть подозрительной.
— А это что еще такое? — разглядывая ремни, спросил Виктор.
— Подтяжки для носков, — пояснила женщина. — Думаю, старичок свои запасы разгреб. Но в одном он прав — это необходимо, чтобы обоймы не выпали в самый неподходящий момент.
— Хорошо, что еще?
— Палыч твой план немного усовершенствовал, — прошептала Тамара, она закрыла краны и, взвизгнув, забралась в горячую воду и громко позвала: — Иди ко мне, вода как парное молоко.
— Иду, — так же громко ответил Виктор. Уложив обоймы и кожаные подвязки в полиэтиленовый пакет, он плотно заклеил его скотчем, спрятал пакет в сливной бачок над унитазом (классический тайник). Бесшумно опустив на место керамическую крышку, сиганул в ванную, и тут же взвизгнул: — Ух, да ты экстремалка!
Женщина бросилась на него, ее губы впились в губы Савченко. Они подобно двум змеям свились в страстном поцелуе, подняв вокруг себя каскад брызг.
Наконец кое-как страсть удалось утихомирить, Виктор с трудом оторвался от губ своей подруги и, прижавшись к ее уху, прошептал:
— Так что придумал «божий старичок»?
— Ты — прагматик, дружок, — Тамара больно ущипнула Виктора за живот. Удовлетворенная своей маленькой местью, женщина тихо заговорила: — После того, как ты сядешь в мою машину, ехать надо не в Москву, как было задумано, а совсем в другую сторону. Нам надо ехать в поселок Гвардейский, там расположены армейские склады Московского военного округа. У КПП нас будет ждать дежурный, кажется, прапорщик. «Таврию» загоним на территорию воинской части, а оттуда уедем на другой машине. Если чечены за нами погонятся, тогда им придется штурмовать батальон охраны.
— Лихо задумано, — согласился с новым доводом Виктор, потом весело посмотрел на подругу и насмешливо спросил: — Так что, у тебя «Таврия»?
Глаза Тамары сверкнули негодованием, и она зло прошипела:
— Дружок, тюнинг для моей «Таврии» стоил больше, чем стоит она сама. Так что моя машина и по внешнему виду и по качеству не уступит иномарке средней руки.
— Да ты злюка, мать, — произнес опешивший Виктор, понимая, что обидел женщину.
— А ты дурак, — ответила Тамара, и они снова стали целоваться, расплескивая остывшую воду.
Анатолий Сафин перед большим делом заканчивал накопившиеся малые дела, проще говоря, «подбирал хвосты». Сегодня была намечена встреча с редактором газеты «Столица», Гарик хотел получить свои дивиденды за отправку Анатолия в Чечню, а тот пока ограничился парочкой обзорных репортажей вместо обещанной сенсации. Теперь следовало этот вопрос как-то отрегулировать. Сафин чувствовал, что одними обещаниями не обойтись, придется проставляться, Гарик — большой любитель хлебосольных застолий.
Как ни хотелось Толику перед предстоящим мероприятием употреблять, но другого выхода не было. Он еще с детства помнил, что все яйца в одну корзину не кладут и кто знает, может, когда-нибудь ему снова понадобится помощь Гарика.
Проснувшись, он позавтракал чашкой кофе и сигаретой, потом скептически осмотрел себя в зеркале — недельная щетина, волосы длиннее нормы, черные круги под глазами, ну чем не портрет храброго охотника за сенсацией, борца за свободу слова. Оставшись довольным внешним видом, Сафин набросил на себя длинную кожаную куртку и, заперев дверь, стал спускаться по лестнице.
Выйдя из подъезда, журналист направился в сторону метро, за руль ему сегодня не следовало садиться. Пройдя через двор, он не обратил внимания на припаркованные в глубине двора бордовые «Жигули».
— Вот он, журналюга, — произнес Ежик, сидящий за рулем, указывая сидящему рядом Ключу на удаляющегося Сафина.
— Он живет один? — спросил Лескин, еще раз осматривая двор. Ничего особенного, самый обычный двор, ни консьержа, ни кодовых замков. На мелочи можно не размениваться, сразу браться за основную часть.
