— Вот, — торжественно произнес сержант, — наркомовские сто граммов за службу на морозе в экстремальных условиях.
— Коньяк, — добавил Варакута, приподняв набитый чем-то черный полиэтиленовый пакет. — А коньяк надо закусывать цитрусовыми и шоколадом.
Коньяк у старшины действительно был настоящий «Дагестанский». Как поговаривали злые языки, батальону презентовал один из дагестанских руководителей аж целую двухсотлитровую бочку, как освободителям от чеченских захватчиков. Водолаз отправил бочку в подчинение Варакуты. Благо для старшего прапорщика авторитетов, кроме самого комбата, на войне не было, соответственно, и получить малую толику этого благородного напитка можно было только с разрешения комбата. А Вавилов приказал выдавать коньяк только вернувшимся с боевых.
Не раз пытались получать коньяк на халяву. Особенно вначале... Каждую ночь к «хозяйству» старшины отправлялись команды охотников, состоящие как из рядового и сержантского состава, так и из офицеров и прапорщиков. Были «делегаты» и от разведчиков — Волков с Морозовым, но так никому ничего и не обломилось, старый диверсант умел прятать. Зато когда требовался коньяк, он появлялся у Варакуты, как у фокусника из рукава.
Бойцы, стуча, протянули кружки Федорову, а тот точь-в-точь, как водочерпий из фильма «Жажда», начал аккуратно разливать благородный напиток, стараясь не пролить ни капли. Тем временем Варакута разложил на столе дюжину ярко-оранжевых апельсинов и несколько плиток шоколада Бабаевской фабрики в разноцветных обертках.
— Ну, за победу, как всегда говорили наши предки, — сказал Федоров, подняв белую эмалированную кружку с черными пятнами вмятин.
— Чтобы все вернулись домой, — добавил Варакута.
— Чтобы все, — эхом вторили разведчики и дружно опрокинули свои кружки с ароматной жгучей жидкостью.
Виктор одним глотком осушил кружку коньяка — жидкость огненным потоком устремилась вниз. В следующую секунду горячая волна поднялась со дна желудка к голове. Щеки, уши, нос запылали, как будто внутри разожгли костер, в голове зашумело, постепенно тело стало почти невесомым.
После ужина разведчики расселись в спальном отсеке, который по-морскому называли кубриком. Из двух пустых снарядных ящиков, поставленных друг на друга, соорудили импровизированный стол, на котором стояли кружки, порезанные дольками апельсины и ломаный шоколад.
В печи потрескивали дрова... От жара, исходившего от топки, шоколад таял, превращаясь в бесформенные коричневые кляксы, но никто этого не замечал — было тепло и уютно. Хорошо! Что еще надо человеку?!
— А ну-ка, дай гитару, — распорядился Варакута. Гитара была во взводе одна и принадлежала командиру второй разведгруппы сержанту Шилину, который был сегодня в поиске.
Старшина пробежал пальцами по струнам, как будто проверяя на прочность, потом затянул:
Прощайте, скалистые горы,
На подвиг Отчизна зовет...
Знаменитую песню моряков-североморцев, сражающихся в Великую Отечественную войну на полуострове Рыбачий. Голоса у Варакуты не было, да и слух был относительный, но пел старшина самозабвенно, не обращая ни на кого внимания. Неожиданно песня оборвалась, старший прапорщик обвел тяжелым взглядом присутствующих и зло произнес:
— Во блин, тогда морпехи дрались с лучшими немецкими солдатами, с «эдельвейсами», мать их так, егерями и ни на метр от границы не отошли с сорок первого по сорок четвертый. А сейчас, твою мать, сами все раздали без боя, без войны. Какой там Гитлер мог об этом мечтать? Какой кайзер, какой Наполеон или там Карл? Да ни одному воспаленному мозгу это не могло прийти в голову, а нашим ребятам-демократам пришло, перед всеми раскрылись и все роздали. А теперь вот кровью цементируют последнее, что осталось... Хотя уже немного осталось.
— Ты, Вадим Макарыч, наливай, — остановил его Дядя Федор. Он взял у Варакуты гитару и, пока старшина разливал остатки коньяка по кружкам разведчиков, бодро взял нужные аккорды:
И не случайно на войне
Придумал кто-то метко:
Такого друга надо мне,
С таким пойду в разведку.
В отличие от Варакуты у Федорова был приятный густой баритон, он пел не менее самозабвенно, чем старшина, некоторые бойцы потихоньку ему подпевали, непринужденно развалившись на нарах.
— А чего это Кудеяр злой как собака? — неожиданно оборвав песню, спросил Дядя Федор.
— Попал под раздачу ваш лейтенант, — усмехнулся старший прапорщик. — Попал под горячую руку Водолазу... У комбата день сегодня не задался — с утра нападение на позиции второй роты, там чуть ли до рукопашной дело не дошло. А потом еще обстрел вашей колонны. Естественно, в обоих случаях потери, а с кого спросят? Водолаз залетает на узел связи, а там Кудеяр связистам анекдоты травит. Ну ВВ ему и выдал по первое число. В общем, бежал ваш взводный, как нашкодивший щенок, поджав хвост...
— Не пойму я, Водолаз — мужик крутой, а терпит его. Как же так получается? Командир взвода разведчиков за всю кампанию ни разу не был ни в одном поиске, ни разу не выходил на боевые, только доклады командиров групп выслушивает... — удивленно пожал плечами Дядя Федор.
— Когда Василия Васильевича турнули из боевых пловцов, он сделал соответствующие выводы. А именно: половой акт со львом не только неприятен, но и опасен. Подо львом я имею в виду вышестоящее начальство, — пояснил свою мысль старшина.
— Ну а при чем здесь?.. — не понял Федоров.
— А при том, что прозвище Атаман Кудеяр вашему взводному досталось по наследству от папаши. Вот кто был настоящим сорвиголовой. Когда я срочную тянул, он у нас был командиром разведроты. Помню, высадились мы однажды в одной дружественной африканской стране — там хотели свергнуть одного местного правителя. А он про это прознал и обратился к нашему правительству, дескать, за помощью. Естественно, наши кремлевские замшелые пни тут же ему — получи помощь и распишись. Через сутки наша рота уже охраняла резиденцию этой макаки, Кудеяр был едва ли не личным телохранителем президента. Короче говоря, мятеж, задуманный юаровской разведкой, провалился. Две сотни наемников должны были захватить аэропорт и там устроить штаб восстания, но к аэропорту их не подпустили. Едва отряд вышел из джунглей, как его окружили и уничтожили. Нам тоже пришлось немного повоевать — танковый батальон, расквартированный в столице, поддержал мятеж и штурмом пытался захватить президентский дворец.
Как сейчас помню, жара стояла невыносимая, под пятьдесят, на пятачке перед дворцом два десятка легких английских танков «Скорпион», как жуки копошатся, толкаются, между ними мелькают шоколадные фигурки. Грохот от стрельбы, смрад выхлопных газов, сгоревшей взрывчатки и трупного запаха. Убитые распухали прямо на глазах. Мы тогда потеряли пятерых бойцов, двух наповал, трое раненых. Правда, макак положили не меньше роты и сожгли половину их танков. Кудеяр, сидя верхом на президенте, умудрился подбить два танка.
