— Ну, если у вас ничего не получается, не лишай меня такого шанса, — с ядовитой усмешкой произнесла Лариса. В глазах Тамерлана вспыхнул бешеный огонь ущемленного достоинства горца, но тут же погас. Во-первых, она была права, во-вторых, ее слов никто не слышал, кроме него, а в-третьих, он и так опозорен по самую макушку...
— Чего ты хочешь?
— То, что просила раньше, — поглаживая рифленый ствол карабина тонкими пальцами с длинными алыми ногтями, промурлыкала женщина. — Жизнь этого морпеха.
На мгновение Тимур задумался, они сейчас залегли на предельном расстоянии убойной силы «Макарова», а если отойти дальше, то и вовсе будут в безопасности.
— Хорошо, — согласился наконец резидент, повернувшись назад, он указал на вкопанный в землю длинный стол. — Стрелять будешь с него, как раз площадка для такого охотника, как ты.
— Только мне необходим обзор, — Лариса указала на заколоченные фанерными щитами цеховые окна, закрывавшие внутренний вид помещения.
— Ладно, давай пока занимай позицию, а обзор я обеспечу... — И тут же окликнул седовласого: —- Ваха!
Седой короткими перебежками подбежал к Тимуру.
— Что случилось? — с нескрываемым раздражением спросил он резидента. Произошедшее не добавило авторитета Тамерлану, гвардеец знал, что Гафурову придется ответить за погибших не только перед командованием, но и перед родовыми тейпами. Если только он сам останется жив.
— Мы кончим этого урода другим способом, — сказал на родном языке Тимур, указывая на женщину с карабином, которая, взобравшись на стол, уперла приклад в плечо и прильнула к оптическому прицелу. — Его снимет снайпер, — продолжал он объяснять задуманное. — Но ей необходим обзор. От тебя требуется оторвать щиты, закрывающие окна. Понял?
— Понял, — кивнул Ваха, — не понял только, что надо делать?
— Надо оборвать эти три щита.
— Я один? — Глаза седого вспыхнули гневом, будь они в родных горах, он, не раздумывая, схватился бы за кинжал. Но здесь не горы, здесь чужой, враждебный мир, где он, Ваха, никто и ничто.
— Да, один, — подтвердил Тимур, — а мы тебя прикроем.
Нужно было на что-то решаться, броситься на горло резидента Ваха не мог — он был один против двоих, которые готовы его пристрелить по малейшему подозрению. Кроме того, бой что-то затянулся, а здесь не Чечня, здесь Подмосковье, как бы земля не загорелась у них под ногами.
«К тому же отрывать щиты — это не врываться внутрь», — сам себя успокаивал Ваха. Петляя короткими перебежками, он бросился к зданию. Тимур, встав на левое колено, сжимал двумя руками «глок» и попеременно следил то за одним выходом, то за другим, ожидая появления ненавистного русского. Лариса, как механическая кукла, тоже поворачивалась слева направо, высматривая цель, предвкушая взрыв удовольствия от меткого выстрела.
Ваха уже добрался до стены цеха, несколько секунд он потратил, чтобы перевести дух, потом приподнялся и, ухватив за край фанерного листа, потянул его на себя. Фанера выгнулась, но вбитые на совесть гвозди прочно ее держали, требовался рычаг. Найти пожарный щит с положенным к нему инвентарем было из области фантастики. Единственное, что более или менее подходило — это оброненный убитым боевиком «борз». Подобрав оружие, Ваха вставил тонкий ствол в проем между щитом и стеной. Фанера под мощными усилиями сразу же затрещала, вытаскивая гвозди из стены, затем огромный Щит вздыбился и медленно повалился, едва не придавив чеченца.
Увидев плоды своего труда, Ваха заметно повеселел, подобравшись ко второму щиту, он так же легко и его оторвал при помощи самодельного чеченского автомата.
Тимур не без удовольствия наблюдал за работой гвардейца, сорванные щиты открывали отличную панораму внутри помещения даже с его позиции, не говоря о Ларисе, которая заняла позицию на возвышенности.
Ваха уже добрался до третьего щита и отработанным движением рванул лист фанеры. Треск падающего листа слился с одним-единственным выстрелом. Из горла седовласого гвардейца ударил фонтан крови, рефлекторно Ваха ухватился за шею руками и рухнул на сорванный щит, угодив грудью на торчащие наружу гвозди. Боли он уже не чувствовал, извиваясь всем телом, он захлебывался собственной кровью.
Лариса, ожидавшая чего-то подобного, засекла вспышку выстрела и сразу же открыла ответный огонь.
Когда рухнул первый щит возле убитого верзилы Хохи и дневной свет залил треть цеха, Виктор находился в противоположном конце помещения возле двух боевиков, пытавшихся штурмом прорваться вовнутрь. Оставшись с одной неполной обоймой, Савченко лихорадочно искал боеприпасы.
У убитого боевика был разряженный пистолет, а в карманах одежды, кроме различного мелкого барахла, ничего не было. У второго, раненого, в пистолете оказалось два патрона и больше ничего. Только теперь Виктор сообразил, что оружие боевикам было выдано без запасных боеприпасов. В случае непредвиденных обстоятельств так легче его сбросить, и надобности в нем особой не было, если бы все пошло, как было задумано. Боевики, пытавшиеся захватить его в здании, учитывали психологический фактор, как раз и брали его на «арапа».
Вытащив обойму из своего пистолета, Савченко вставил два недостающих патрона и посмотрел на раненого. Это был тот самый молодой гвардеец, с которым они позировали приемы рукопашного боя перед репортером.
Смуглое лицо чеченца приобрело землистый цвет, щеки впали, глаза закатились. Он уже не кричал, лишь тихо стонал, держась руками за окровавленный живот.
Короткий удар пистолета в голову раздробил височную кость раненого, прекратив его мучения. Виктор не проявлял гуманизма, знал не понаслышке, что творили эти воины ислама с пленными федеральных войск. Наплевав на все конвенции и договоры, он выполнял свой долг. Долг воина и мстителя.
Отползая обратно в цех, Виктор с ужасом заметил, что все помещение залито светом. В этот момент третий щит, оторванный от стены, упал вниз, на долю секунды открыв седовласого боевика. Почти инстинктивно Савченко вскинул пистолет и выстрелил. И почти сразу же рядом с его головой в бетонную опору ударила пуля. Все так же повинуясь рефлексам, заложенным в человеке не одну тысячу лет назад, Виктор рухнул на пол и кувырком ушел под защиту фрезерного станка. Следующая пуля гулко ударила в станину, оставив в чугуне вмятину с пятирублевую монету.
Выстрела Виктор не слышал, оглушенный звуком своего «ПМ», он сразу догадался, что бьют из более мощного оружия, чем пистолет-пулемет типа «борз» и «скорпион».
— Е-мое, сука снайперша, — шепотом, как будто кто-то мог его услышать, выругался Виктор. Теперь он понял, для чего обрывались фанерные щиты, и вспомнил тот выстрел, который им продемонстрировала в лесу красивая брюнетка, хозяйка блестящего черного «БМВ».
Прикрываясь высоким остовом фрезерного станка, Виктор поднялся во весь рост и из теневой стороны выглянул наружу. Брюнетку он увидел сразу, в брючном костюме из черной лайковой кожи с распущенными волосами она стояла, по-мужски, широко расставив ноги, для лучшей опоры держа на изготовку карабин.
