Хаузнер побледнел.
— Оставил, признаюсь. Обстановка в городе тогда была тревожная. Старая власть ушла, новая еще не закрепилась. По улицам страшно было ходить. Вот я в целях самообороны…
— Где сейчас этот пистолет?
— У меня его украли.
— Кто?
— Я не знаю. Он пропал у меня из дома, при неизвестных мне обстоятельствах.
— В вашем доме была кража? Вам взломали дверь?
— Нет. Дверь не ломали. Следов кражи не было. Пистолет просто исчез.
— Исчез. Старый сыскной волк, и не оправдания, а какой-то детский лепет! Вот он, полюбуйтесь! — подполковник достал из кармана шинели найденный Таракановым на чердаке пистолет и продемонстрировал его всем присутствующим. — Номерочек на нем есть, и номерочек этот с тем, что указан в полицейском реестре, полностью совпадает. Что же это вы, Леопольд Моисеевич, номерочек не догадались спилить? Одни проколы!
— Откуда у вас пистолет?
— Осип Григорьевич нашел его на чердаке дома невинно убиенного Мощинского. Нашел и мне передал. А когда я его у себя в кабинете в спокойной обстановке осмотрел, то понял, что где-то мне упоминание об этом пистолете уже попадалось — калибр у него маленький, приметный. Я напряг остатки своих мозгов, господа, и — эврика! — вспомнил! В сентябре мне поручили описывать документы, изъятые в австрийской полиции. Мы тогда с жандармами там следы возможного шпионства искали. И именно в этих документах я читал о таких пистолетах. Я поехал в ВЖУ, поднял списки оружия и по номеру установил, что найденный на чердаке пистолет принадлежит вам, Леопольд Моисеевич. И каково же было мое удивление, когда я узнал, что вы и сейчас по полиции изволите служить, и не где-нибудь, а именно в том сыскном отделении, к которому был прикомандирован покойный Мощинский. Вот, собственно, и все. Ну-с, будете сознаваться, господин Хаузнер?
— А куда мне деваться? — Хаузнер встал с табуретки, неожиданно схватил ее в руки, бросил в окно и тут же кинулся следом.
• 8 •
Cкалон перечитывал рапорт Тараканова несколько раз. Все это время коллежский секретарь стоял, вытянувшись во фрунт. Наконец градоначальник отложил рапорт, снял пенсне и устало потер глаза.
— Садитесь.
Осип Григорьевич нерешительно присел на краешек стула.
— Надобно, конечно, вас было сразу в тюрьму посадить, но не могу. Сначала мне оружейную банду полностью ликвидируйте. Господин Тараканов, ох, господин Тараканов! Ну зачем, зачем вы взяли жида на службу? Ведь у вас там какой-то поляк подвизался? Нельзя было им одним ограничиться?
— Хаузнер принес очень много пользы делу. С его помощью раскрыт ряд краж и грабежей, ликвидировано несколько подпольных шинков и притонов разврата. Да и в открытии банды кавказцев он сыграл не последнюю роль.
— Господин коллежский секретарь! Вы кого защищаете? Австрийского шпиона? Вы в своем ли уме?
— Я не защищаю, ваше превосходительство, я просто докладываю…
— Вот что. Я назначаю по вашему делу дознание. Его будет проводить мой офицер для поручений. По итогам дознания будет принято решение. От службы я вас отстранять не буду, потому как заменить вас некем. Так что идите и служите. Пока.
— Слушаюсь!
Тараканов вскочил, развернулся через левое плечо и направился к дверям кабинета.
— Постойте.
Тараканов остановился и повернулся к начальству.
— Я знаком с Дмитрием Дмитриевичем Кобеко. И надо ж такому случиться, что он мне про вас рассказывал. И кое-какое впечатление о вас у меня сложилось. Так вот, я буду вас отстаивать, хоть генерал губернатор на вас очень зол.
* * *
Всю следующую неделю сыскное отделение в полном составе занималось ликвидацией банды торговцев оружием. Из сарая Ганны было изъято двадцать пять винтовок и восемнадцать пистолетов. Все оружие было разобрано, винтовки сняты с ложей. Стволы, затворы и другие оружейные детали были аккуратно уложены в сундуки с потайным дном. Сверху в сундуках находился парафин в брикетах — один из наиболее распространенных экспортных товаров Галичины. Кавказцы ни в чем не сознавались, хотя допрашивали их в соответствии с военным положением. Поговорили со столяром. Тот не запирался и рассказал, что заказчика на сундуки с двойным дном к нему привел его знакомый — пан Штерн, владелец магазина подержанных вещей на Жолкевской улице. Штерна арестовали. Под угрозой немедленного расстрела он сознался во всем. Оказывается, еще задолго до войны Штерн снабжал оружием и взрывчатыми веществами русских революционеров. В начале 1907-го в галицийской столице стала действовать тайная школа «бомбистов», которую эсдеки были вынуждены перевести за границу из Киева, спасаясь от преследования охраны. Руководил «школой» Мы кола Бородонос. На обучение во Львов прибывали слушатели со всей Российской империи: из Западного края, из Великого княжества Финляндского, с Урала. В своем доме Бородонос оборудовал учебный класс, где под присмотром инструкторов будущие террористы осваивали теорию и практик)'. Учебный курс длился два месяца. Слушатели школы учились рассчитывать объемы взрывчатки, необходимые для подрыва различных объектов, изготавливать корпуса бомб. На практических занятиях будущие террористы делали химические и ударные взрыватели, пироксилин, тринитротолуол. Австрийская полиция на деятельность русских революционеров смотрела сквозь пальцы. Как и всем соседям России, Габсбургам было на руку ослабление Москвы. Из-за границы во Львов прибывали и партии оружия, которые в дальнейшем переправлялись в Российскую империю. Большая часть этого оружия сначала попадала в магазин пана Штерна. К нему по старой памяти и явились гости с востока. Хоть и боялся пан Штерн сурового наказания, но предложенное кавказцами вознаграждение было так заманчиво, что он решил рискнуть. Он обратился к своим старым агентам, и те занялись добычей оружия. Его воровали со складов, покупали у интендантских чиновников, меняли на денатурат у подвыпивших солдат.
Целыми днями и ночами все сыскное отделение в полном своем составе производило бесчисленные обыски и аресты. Тараканов спал по два-три часа в сутки, да и то не на квартире, а в служебном кабинете, на сдвинутых стульях. Только тридцать первого декабря дознание и арестованных у них забрали военные власти. Начальник сыскного отделения перекрестился и пошел домой, спать.
Он съел приготовленный Мартой ужин, запер за отпросившейся на ночь кухаркой дверь, разделся и завалился на кровать.
Проснулся Тараканов от ощущения, что кто-то пристально на него смотрит. Тараканов нашарил рукой спички и зажег стоявшую у постели фотогенную лампу.
Рядом с кроватью на табурете сидел Хаузнер. В руках он держал армейский «наган». Ствол револьвера был направлен в лицо коллежского секретаря.
— Доброе утро, герр начальник! С наступившим вас русским Новым годом. Я пришел, чтобы доложить, что ваше задание я выполнил. И сразу хочу сказать, Мощинского я не убивал. Что же вы Новый год не празднуете?
