Потом я села под столом и обняла одну из ножек. Прижавшись щекой к гладкому полированному дереву, я закрыла глаза и представила, что это человек, и я обнимаю кого-то, о ком скучаю, – сначала маму, потом папу, потом Шелли, Джека. И Мейсона.
Кроме того, в ванной, чтобы измерять время, я вытащила из коробки салфетки и отложила шестьдесят штук (по одной на каждую секунду в минуте). Я пересчитывала их снова и снова, наконец остановившись на ста двадцати семи заходах – два часа и семь минут с момента предыдущего щелчка двери. Я понятия не имела, что он на самом деле означал, но почему-то это было похоже на прогресс.
Наконец раздался знакомый стук, и я поспешила к комоду.
– Спишь? – спросил Мейсон.
– Я не могла заснуть. – А еще ночь? У меня до сих пор не было горячей еды. Я ем снеки, пытаясь набрать килограммы.
– Хочешь поиграть в игру? – предложил Мейсон.
– Конечно. – Я села поближе.
– Я загадываю слово. Ты задаешь мне только те вопросы, на которые можно ответить «да» или «нет».
– Это человек?
– Нет.
– Хорошо, значит, это вещь? У нее есть ноги?
– Снова нет.
– У нее есть определенный цвет?
– Да. Ну, вроде того.
Он загадал ромашку, а я – очарование.
Я была.
Бесконечно.
Очарована дружбой с ним, жаждала его внимания.
Мы продолжили нашу игру, по очереди загадывая слова, пока ему не настало время уходить.
– Я вернусь завтра, – сказал Мейсон. – Принести тебе мороженое с шоколадом?
– Подожди. – Я ломала голову, пытаясь придумать способ его задержать. – Где твоя комната?
– В другом конце коридора, через туннель.
– Сколько этажей вниз?
– А что? Собираешься меня навестить? Мне оставить дверь незапертой? Ты так и не сказала, нашла ли вентиляционное отверстие в своей комнате. Ты ведь ничего от меня не скрываешь?
Я прижала кончики пальцев к стене.
– Если бы только в моей комнате было вентиляционное отверстие – или хотя бы любая дыра, в которую я могла бы пролезть.
– Я знаю точно, сколько комнат отделяют мою от твоей, так как не выходил в коридор. Но если наугад… десять, может, двенадцать. Затем еще надо пройти через туннель. Моя камера на другой стороне.
– Ух ты, это место, должно быть, огромное.
– Мягко сказано, но я прогрессирую. Нашел путь в комнату рядом с Самантой. Мы с ней наконец-то смогли поговорить.
– Правда? – Я тяжело сглотнула.
– Всего минутку – просто чтобы убедиться, что и она тоже.
– Что – тоже?
– Готова бежать, – сказал Мейсон так, словно ответ очевиден.
И, вероятно, так оно и было, но я просто ничего не могла с собой поделать – волна незащищенности ошпарила меня, как кипяток. Теперь, когда Мейсон может болтать с Самантой, он станет реже приходить ко мне?
– Джейн?
– Да?
– Ты меня не слышала? Говорю, Саманта передает привет.
– Ты ей обо мне рассказал?
– Конечно. Разве это плохо?
– Я просто устала. – На самом деле да, устала и проголодалась. К тому же у меня начались месячные – то еще оправдание, но я ужасно вымоталась.
– Хочешь сказку на ночь?
Я хотела ни о чем не думать. Но мысли все равно лезли в голову. Поэтому я свернулась калачиком у стены в гнезде из разбросанной одежды и слушала, пока Мейсон рассказывал мне о Хьюи, Дьюи и Луи, трех диких индейках, что жили на его ферме, еще о лошади Либби и кролике по имени Мистер Пинкни. По правде говоря, он мог болтать о чем угодно. Важнее всего было его общество – оно, точно дурманящий наркотик, проникало в мои вены, согревая все холодные места, прогоняя самые темные мысли.
– Хочешь послушать, как я однажды нашел курицу в постели отца? – спросил Мейсон.
Его голос обволакивал, как заварной крем. Мне хотелось утонуть в нем и никогда не выплывать, поэтому я сказала «да» и прижалась ближе.
Тогда
21
Я начала день с уборки комнаты, нащупывая остатки снеков и пустые бутылки из-под напитков и собирая их в мешок для мусора. Я также сложила одежду в ящики, а в кладовку – нераспакованные коробки с едой, пытаясь угадать содержимое каждой по звуку. Что это, шелест кристалликов соли? Шуршание мюсли? Треск печенья?
В холодильнике справа я поставила полдюжины бутылок с водой. Те, что с газировкой, были шире и плотнее. Их я поместила слева, о чем мысленно сделала пометку. Кроме того, я слила шампунь из двух бутылок в емкость на полгаллона и выбросила пустые упаковки, создавая впечатление, будто мыла волосы. То же самое я проделала с несколькими кусками мыла – выбросила их обертки.
Мейсон был прав. Мне нужно играть по правилам, и это подразумевает подсчет содержимого моего мусора.
Чтобы протолкнуть получившийся мешок через лаз, потребовалось немало маневров, но я справилась. Также я сложила одежду – нижнее белье, спортивные штаны и футболки – и постельное белье. Их я тоже оставила в коридоре.
Последними ингредиентами были оценочная карточка и форма для заказа дополнительных принадлежностей (шампунь, мыло, батончики мюсли, кешью, картофельные чипсы, салфетки и вода). Но прежде чем положить их в коридоре, я взяла коробку с хлопьями и вытащила изнутри пакет из вощеной бумаги. В ванной я разорвала упаковку и на обратной стороне написала своему похитителю записку:
«Дорогой Тот-кто-меня-похитил,
пожалуйста, отпусти меня. Я никому о тебе не расскажу – рассказывать-то, в общем, и нечего. Я не знаю, где нахожусь. Даже не помню, как ты выглядишь. Можешь снова меня усыпить, отвезти куда-нибудь подальше отсюда и бросить там. Я сама доберусь домой. Пожалуйста, умоляю, подумай над таким вариантом. Я скучаю по друзьям и родным и хочу назад.
Искренне твоя,
Джейн».
Когда позже я проснулась, моему мозгу потребовалось несколько секунд, чтобы осознать то, что глаза уже увидели: ярко-белые стены, шкаф для закусок, стол, комод и мини-холодильник.
Я снова видела.
Свет горел.
Я вскочила с кровати и выглянула в коридор. Все, что я оставляла, пропало. На месте мешка я нашла контейнер с зити – запеканкой из пасты, стопку свежего постельного белья, кусок мыла, две бутылки шампуня, коробку салфеток и шесть упаковок воды. Еще я заработала две звезды – за стирку и вынос мусора.
Я пододвинула зити к себе и принялась за еду, пальцами запихивая макароны в рот, по три-четыре штуки зараз. Густой томатный соус стекал по моему подбородку. Я почти плакала – в жизни не ела ничего вкуснее.
