– Но жизнь продолжается, да?
– Наверное…
– Точно. Я живое тому доказательство.
– Ты знаешь, куда ушла твоя мама? Или почему она вообще ушла?
– Не-а. С тех пор я ее ни разу не видел.
На мгновение я задумалась, не стоит ли его мать за похищениями. Но и в этом не было смысла. Ведь зачем ей красть меня? Или Саманту? Или кого-то еще?
– Отец скончался пару лет назад, – сказал Мейсон. – Я говорю себе, что теперь ему, наверное, лучше. Он ненавидел жизнь без моей мамы, стал озлобленным человеком. Думаю, иногда по ночам он просто ждал, когда придет его час – в смысле, чтобы больше не проснуться.
– Это так грустно.
– Знаю. Но на все есть причина, правда? Мама бросила нас с папой, я рос с алкоголиком, и мне пришлось бросить школу, чтобы оплачивать счета…
– У тебя не было родственников?
– Если и были, то я никого из них не знаю. Но не все так плохо. В смысле я определенно многому научился – наверное, большему, чем половина людей моего возраста.
– Какой урок стал для тебя самым ценным?
– Не изображать из себя жертву. Даже когда в жизни все плохо, я стараюсь найти в ней что-то хорошее.
– Что хорошего в том, что тебя похитили и держат против твоей воли?
– По крайней мере, в итоге мне будет чем похвастать.
– Ты шутишь.
– Возможно, немного. – Он рассмеялся. – Но мне не впервой сидеть в тюрьме. Однажды меня арестовали за кражу из круглосуточного магазина. Так что я большой специалист в плане того, как сохранять оптимизм.
– Ты украл еду?
– Наличные.
– Ой. – Я тяжело сглотнула, чувствуя, как отламывается кусочек моего сердца.
– Это было не так драматично, как показывают по телевизору. Никто не пострадал.
– У тебя был пистолет?
– Нет, но я притворился, что есть. Это было действительно очень глупо. Но отец только что умер – хотя это не оправдание, – а я отчаялся и хотел есть. В любом случае срок я честно отмотал. А еще старался сохранять оптимизм. Ведь что иначе? Сдаться? Сгнить? Потерять сознание в снегу, как отец, и не проснуться?
– Ого, – протянула я, пытаясь осознать услышанное.
– «Ого, с каким опасным типом я говорю?»
– Ого, через что тебе пришлось пройти.
– Ты теперь хуже обо мне думаешь?
Честно говоря, я не знала, что думать. С одной стороны, меня будто в живот ударили. С другой – я пыталась представить себя на его месте; мать ушла, отец пьет, надо бросить школу, чтобы сводить концы с концами… Пошла бы я на ограбление?
– Сложный вопрос, да? – спросил Мейсон. – Не могу сказать, что виню тебя.
– Не то чтобы я хуже о тебе стала думать. Просто узнаю новые слои твоей личности.
– Так теперь я луковица? Надеюсь, ты не будешь из-за меня плакать.
– Шутка так себе.
– Знаю, но не удержался.
– Если вытащишь меня отсюда, буду плакать – от радости.
– Я работаю над этим.
– Я тоже. Обдумывала идеи побега.
– И что надумала?
– Что, если я заболею и мне потребуется доктор?
– Но ты же на самом деле не больна?
– Нет. Но что, если я притворюсь? Знаешь, как в школе, когда надо прогулять? Как думаешь, тот парень откроет дверь?
– Может, он просто даст тебе парацетамол.
– Я серьезно.
– Хорошо, предположим, он действительно откроет. Тогда что?
– Тогда я буду бороться изо всех сил и постараюсь вырваться на свободу. – Стоило озвучить затею, и она показалась просто смехотворной.
– Я просто думаю, он вычислит, что ты не больна, например измерит тебе температуру. Хотя можно положить на лоб теплую ткань или прополоскать горло горячей водой…
– Точно, как в средней школе.
– Тебе придется сильно постараться, много кашлять, быть вялой и слабой… У тебя в комнате есть газировка? Ее можно закапать в глаза, чтобы стали красными. Но он все равно поймет, что ты притворяешься.
– Даже если я действительно слягу? – Например, если бы у меня заболела голова или живот, и я просто подчеркнула бы симптомы.
– Ты ведь не собираешься делать никаких глупостей?
– Вроде чего?
– Вроде того, чтобы постараться заболеть.
Впервые такая идея пришла мне в голову – можно выпить бутылку шампуня или съесть мыло; ужасный выбор и не менее ужасные последствия, зато я сохранила бы немного контроля над ситуацией.
– Джейн?
– Что?
– Вряд ли я выдержу, если ты правда заболеешь, – тихо и с надломом признался Мейсон. – Или как-то пострадаешь…
Я прижалась лбом к стене, гадая, как же именно на него повлияли уход матери и смерть отца.
– В смысле мы едва знакомы, – продолжил Мейсон, – но, веришь или нет, наше общение… оно много для меня значит.
Жар моего дыхание отразился от стены, согрел щеки, отчего лицо стало еще горячее.
– Джейн?
– Я ничего с собой не сделаю.
– Обещаешь?
– Обещаю, – сказала я, радуясь, что могу чем-то ему отплатить.
И вся моя решимость испарилась.
Тогда
28
Позже той ночью я ворочалась в постели, прокручивая в голове разговор с Мейсоном.
Почему отец работал допоздна в ночь перед моим похищением? В субботний вечер? Почему стал засиживаться дольше, даже по выходным? Его банк не был крупным, просто отделение в маленьком городке, где папа оформлял кредиты на ипотеку и автомобили – ничего такого, что требовало бы интенсивного труда. Или таких частых командировок.
Возможно ли, что он изменял маме? Поэтому больше не мог ужинать с нами? Поэтому прошлой весной пропустил мой поэтический вечер? Папа сказал, что опоздал из-за аварии на шоссе, но теперь я задумалась.
Интересно…
Почему на самом деле он начал ходить в тренажерный зал? Даже закупаться стал по-другому – в торговом центре, а не в магазинчиках или на дисконтных складах. Примерно за месяц до похищения отец попросил меня пойти с ним.
– Покажи мне, где одеваются все крутые папы, – попросил он.
Я привела его в «Клот и Стоун» и помогла выбрать брюки, рубашки и футболки общей стоимостью более шестисот долларов.
– Извини, – ахнула я, когда продавец назвал сумму.
– Не беспокойся, – улыбнулся отец. – Я знал, на что иду. Считай, ты мой личный стилист. Теперь я буду хорошо выглядеть для твоей мамы.
