Он и правда заботился о ней?
– Твой папа – хороший парень, – незадолго до похищения напомнила мне мама.
Я еще глянула на нее тогда, не понимая, к чему это она. Мама словно бы обронила фразу вскользь; мы выбирали фильм для просмотра и ни словом не обмолвились об отце. Она ничего не знала? Или, что еще хуже, как раз таки знала?
Я перевернулась в постели, изо всех сил пытаясь вызвать в воображении более приятные воспоминания, например, когда в детском саду я обожглась сумахом, нырнув в кусты за земляникой. Хотя, вероятно, это звучит странно в качестве «приятного воспоминания». Но папа тогда так заботился обо мне, что в моей памяти это хороший эпизод. В два часа ночи, когда я не могла заснуть из-за постоянного зуда, он уложил меня на диван в гостиной и принялся чесать мне ноги, пока мы смотрели «Джилл и Джесси». В конце концов я отключилась, а когда проснулась на следующий день, папа все еще был рядом. Он взял выходной на работе, чтобы просто побыть со мной – приготовить мой любимый обед (макароны с сыром) и поиграть в мои любимые настольные игры.
Способен ли такой отец на двойную жизнь? Откуда мне знать. Но почему я не догадалась?
Я накрыла подушкой голову, словно это могло отогнать дурные мысли. Однако недавний разговор с Мейсоном все звучал в моем сознании:
Твой папа работает по субботам?
Дай угадаю, он трудится в больнице? Или в круглосуточном колл-центре?
Серьезно? В банке? Тебе не кажется немного странным… работа допоздна в банке? У них что, круглосуточное обслуживание?
Я попыталась вырваться из этого порочного круга мыслей, вновь призвав на помощь воспоминания об отце. Подумала о том, как пятилетняя корчилась на диване в гостиной, вооружившись пультом, пока на экране шли «Джилл и Джесси».
– Чеши, папа, только чеши, – умоляла я.
Он послушался, позаботился о каждом ожоге, а в три часа утра сделал мне начос с рутбиром. Так что отец не был плохим. Никогда и ничем не навредил нашей семье. Как мне вообще такое могло в голову прийти?
Однако же пришло.
Тогда
29
– Что, если я напишу монстру письмо?
Я посмотрела на коробку брауни на другой стороне стола, будто та могла ответить.
– Я могла бы написать длинное прочувствованное послание, – продолжила я, – подобрать самые точные фразы, сосредоточиться на том дне, когда меня похитили.
Я все еще не понимала, что послужило триггером. В то утро монстр следил за домом, решив, что я выйду на пробежку, как и всегда? Неужели его сбила с толку моя поездка в магазин? Хотя он довольно ловко подстроился, не так ли? Выдумал про девушку, про их годовщину… Какую историю он бы сочинил, встреться мы на беговой дорожке? Что заблудился и хочет спросить дорогу? Или что откуда-то меня знает?
Я схватила блокнот и начала набрасывать черновик:
«Уважаемый (не знаю, как тебя зовут),
наверное, мне следует начать с начала. Меня зовут Джейн N. Мне семнадцать лет, я живу с родителями в Пригороде, штат Новая Англия. Я должна была пойти в старшие классы, но вместо этого сижу здесь и гадаю, что будет дальше.
Я люблю стихи, бег и животных – именно в таком порядке. Писать – это практически моя жизнь, так что спасибо за блокнот и ручку. Полагаю, ты уже все это знаешь, раз в курсе, какие снеки я люблю, какие продукты использую и какую одежду ношу. Но я также не могу предположить, что человек, читающий это письмо, – тот же самый, кто меня похитил.
Но если это ты, парень, что пришел в тот день к Норме, мне любопытно, откуда ты меня знаешь. Мы раньше встречались? Может, в целом оно и неважно, но для меня существенно.
Мне также интересно, есть ли у тебя план. Может, тебе нужны деньги? Или план был, но все пошло не так, и ты не знаешь, что делать? Между прочим, ты можешь поговорить со мной – объяснить, что будет дальше, или обозначить свою точку зрения. Я готова выслушать. Я даже готова помочь, если потом смогу выйти на свободу.
Подумай об этом и напиши мне. Если уж у меня есть вопросы к тебе, полагаю, у тебя ко мне тоже найдутся.
С уважением,
Джейн»
По правде говоря, я сомневалась, что у него есть ко мне вопросы. Но пусть почувствует себя так, будто я не считаю его сумасшедшим, будто верю, что у него могла быть веская причина, чтобы меня похитить.
На составление идеального письма потребовалось двадцать шесть черновиков.
Я вырвала лист из записной книжки и просунула его в лаз, прикидывая, что могу оставлять по письму каждый день. Я представила, как где-то на столе постепенно скопится целая стопка. Сколько мне придется написать, пока он не решит, что мы друзья? Или случайно не оставит послание на виду у кого-то другого?
После тридцать первого письма без ответа я поняла, что мне нужен более хитрый подход. Пришла в голову идея спрятать настоящее послание среди прочих слов – на сей раз сочинить не письмо, а стихотворение. Когда закончу, можно скомкать бумагу и выбросить ее в мусорное ведро. Каковы шансы, что какой-нибудь случайный человек найдет послание и разгадает код?
«Да такие же мизерные», – сказал наконец голос Шелли.
Тем не менее я готова была рискнуть.
слоМанная
выжМи, как губку,
дО капли послЕдней,
вскрой, как пИсьМо,
и разверни
растЯни, как ириску, Докуда смоЖЕшь,
до тоненькоЙ Нити,
до звоNа в груди
ПрОсто запоМни,
я тОлько скручусь,
туГо
совьюсь,
Извернусь,
наТянусь,
а после нить лопнЕт,
и тебе останутся
обрывки нити,
осколки меня.
Я переписала стихотворение по крайней мере дюжину раз, меняя слова, фразы и играя с буквами, чтобы попытаться сделать послание (МОЕ ИМЯ ДЖЕЙН N. ПОМОГИТЕ.) менее очевидным. А в итоге смыла работу в унитаз вместе с последними остатками надежды.
Тогда
30
Разорвав матрас с обеих сторон, я оттянула ткань, верхний слой пены и обнажила сеть винтовых пружин. Схватилась за одну и попыталась ее выломать, но металл оказался на удивление прочным.
Я продолжила раскачиваться вперед-назад, представляя, что моя рука – это механизм, а пружина – рычаг. Стоит хорошенько поднажать, и я добьюсь своего.
Наконец, металл поддался – чуть-чуть, у самого основания, – но я больше не чувствовала своего предплечья, а кожа покрылась пузырями. В центре ладони образовались глубокие красные линии. Нужно было попробовать это сделать как-то по-другому.
