Я встряхиваю угощение, стараясь усилить аромат. Отвага в ответ выставляет хвост, опускает голову, чтобы встретиться со мной взглядом, и издает глубокий гортанный лай. Неважно, что посторонние видят ее раны, что ей, вероятно, потребуются годы, чтобы выздороветь или научиться доверять, или что она всегда начеку. Отвага продолжает сражаться, следуя своему инстинкту выживания.
– Ты такая храбрая, – говорю я, скармливая ей лакомства и поощряя ее лаять. Некоторые другие собаки тоже отзываются. Я кидаю печенье им в клетки, а затем лаю вместе с ними – так громко, как только могу, в экстазе от возможности отпустить себя.
Мой голос почти сливается с их. Но тем не менее я его слышу: давно назревший крик, который вибрирует в груди, пылает в горле и напоминает мне, что я жива.
Тогда
61
Я не знала, сколько прошло времени (оно оставалось таким же неясным, как и мое будущее), но после побега я вернулась в те четыре белые стены. Моим родителям затея не понравилась, но агент Томас сказала, что подобный опыт иногда действительно лечит. Лечит. Волшебное слово.
Мама проводила меня, дала свитер.
– Если так ты сумеешь отпустить ситуацию…
Но я не собиралась ничего отпускать, зато намеревалась показать агенту Томас вентиляционные отверстия и найти Мейсона.
Мама хотела пойти с нами, но Томас ее остановила.
– Посещение места, где вашу дочь продержали более семи месяцев, – не лучший опыт.
– Хорошо, тогда я пойду, – сказал папа, отметая всякие возражения.
Я сидела сзади, пока агент Томас везла нас по главной дороге, через несколько небольших городков и по длинной извилистой дороге среди моря деревьев. В конце концов мы остановились перед крошечным белым домиком, обмотанным полицейской лентой и с деревянным крыльцом спереди.
Лента служила явным указателем, однако я все равно изумилась. Все еще представляла себе гигантский заброшенный склад. То ли это вообще место?
– Готова? – спросила агент Томас.
Я вышла из машины и осмотрелась. Все выглядело знакомо: грязная поляна с лесом вокруг. Но теперь листья на деревьях распускались. А снег, покрывавший землю несколько недель или месяцев назад, растаял, уступив место зелени.
Папа положил руку мне на плечо.
– Уверена, что готова это сделать?
Я ни к чему не была готова. Но мы все равно зашли внутрь, нырнув под ленту. В холле стояло пианино. Оно использовалось как полка. Над ним висел семейный портрет: женщина, мужчина и маленький мальчик – я никого не узнала. Ничего знакомого. В воздухе витала затхло-землистая вонь восковых свечей. Я вздрогнула.
Затем прошла на кухню – маленькую квадратную комнату с кремовыми стенами и полом, застеленным линолеумом, – и направилась к раковине, по пути заметив раздвижные стеклянные двери. Застыла на месте и вспомнила то ощущение в груди, когда пыталась открыть дверную защелку и выдернуть нож из пола.
– Джейн? – окликнул папа.
Я кивнула – мол, все в порядке – и отвернулась. Передо мной стоял холодильник – магнит в форме клубники на дверце и пустой квадрат, где раньше были мои фото и стихотворение. Кто-то, должно быть, забрал их в качестве улик, оставив рамку с наклейками-напоминаниями о крекерах и зубной пасте.
Агент Томас стояла в дверях и смотрела на меня.
– Не очень похоже на склад, – сказала она.
Я ненавидела ее за это – ненавидела ее самодовольную ухмылку и сутулую осанку. Почему она просто стояла там? Следователь получше продолжил бы искать.
– Пойдем вниз? – спросила Томас, открывая дверь в подвал.
Я поплелась туда, почти надеясь, что Мейсон меня услышит. На стенах в коридоре виднелись детские рисунки и мольбы.
– Здесь были дети, – сказала я агенту.
– У нас нет никаких доказательств.
– Вот доказательства. – Почему она их не видела? Я кивнула на нарисованного мелками мальчика, играющего с фигурками животных.
– Эти отметины не недавние, – ответила Томас. – Пробы краски показывают, что они были сделаны более двенадцати лет назад.
И что это доказывало? У меня заболела голова.
Агент Томас открыла дверь в мою комнату.
– Готова? – спросила она. Опять этот вопрос.
Я сделала шаг ближе, чувствуя дрожь в коленях.
– Вдруг это неправильно, – сказал папа.
– Мы можем уйти в любой момент, когда Джейн захочет.
– Нет, – выпалила я, решив найти ключ к разгадке. Я шагнула в свою комнату и сразу заметила, насколько та стала меньше. Матрас забрали. Ящики опустели. Дверь шкафа со скрипом открылась, как будто здесь витал дух – призрак меня прежней. Исчезла дыра, которую проделал Мейсон. На ее месте на полу валялись груды гипсокартона.
Я встала над обломками и заметила кусок в форме звезды. Взяла его из кучи. Темные кривые черты выстроились рядами по поверхности – слишком много, чтобы можно было их сосчитать, но недостаточно, чтобы отразить общее количество дней, которые я провела в плену.
– Это твои отметки, – сказала агент Томас, утверждая, а не спрашивая.
Папа не стал комментировать. Вместо этого он положил руки на вертикальные деревянные доски, разделявшие две комнаты, и осмотрел конструкцию стены.
– Просто гипсокартон? – сказал отец, размышляя вслух.
Ни бетонного слоя, ни проволочной сетки, ни стальных стержней.
Просто.
Гипсокартон.
Хрупкий рассыпчатый гипсокартон. Более умная девочка выбралась бы раньше.
– Прости, – сказала я папе, обнимая обломок. Не знаю, услышал ли отец мои слова, потому что ничего не ответил.
Он просто продолжил осматривать стену, а потом перешагнул через доски, чтобы попасть в другую комнату.
Потолочная плитка была сорвана, за ней виднелись водопроводные трубы и что-то вроде воздуховода, проходящего через потолок, но он был не шире двухлитровой бутылки содовой.
– Есть шахты больше? – спросила я.
Агент Томас покачала головой.
– Они все такие.
– Как насчет проходов за стенами?
Снова отрицательный ответ.
– За этими стенами изоляция, электропроводка, медные трубы… но никаких секретных ходов. Мы позвонили двум подрядчикам и отопительной компании, чтобы убедиться.
– Должно быть что-то еще.
– Джейн. – Ее глаза сузились.
– Что? – огрызнулась я.
– Мейсон сказал тебе, что это склад.
– Потому что действительно так думал.
– И якобы здесь три этажа…
– Он, должно быть, тоже в это верил. – Я оглянулась на папу, надеясь, что он мне поможет. Но отец смотрел на разобранный стол, вероятно, задаваясь вопросом, почему я не использовала цементные блоки раньше.
