— Хватит, намаялся, что я, слон какой, с луны свалился, чтобы работать, не зная покою и своих мыслей. Хватит! — решил он вслух.
Жена тогда стояла рядом.
— Отдыхай, Вася, отдыхай, — слезливо проговорила она. — И слону тоже нужен отдых, особливо ежели он в человеческом облике.
Последние годы своей рабочей карьеры Матерова заедала тоска, которой раньше не было. И чем успешней он стоял в своей должности токаря высокой квалификации, тем больше тоска заедала его. Хотя никакой связи он тут не видел. Бросил работу, уйдя на пенсию, и сразу стало получше. Однако кидал он порой по сторонам какие-то совсем уже нездешние взгляды.
Жили они вдвоем в двухкомнатной квартире на окраине Москвы, в запустелом районе. Правда, рядом с домом открылся магазин, где все было.
Жили они на третьем этаже, и рядом по коридору размещались еще две квартиры. В одной, однокомнатной, существовал дядя Гриша, иначе — дедуля, но очень лихой, не по летам. А в другой, трехкомнатной, проживала мамаша Екатерина Павловна Лупанова с малыми детьми — сколько их, сказать было трудно. Все три семьи жили полудружно, но матом — ни-ни. Лифта не было, вернее, он был, но не работал, а лестница отличалась не грязью, а своей какой-то немыслимостью. Но жильцам было не до мышления, большинство ко всему относилось просто.
Так прошел годик, и Василий запел. Этого с ним никогда раньше не бывало. Аринушка услышала его за ужином, когда Василий, изрядно покушав, но без водки, вдруг запел, сидя в кресле.
Арина испугалась. Она последнее время вообще терпеть не могла никаких неожиданностей. А тут родной муж запел.
Пел он свое, несусветное, почерпнутое из дремучих встреч где-нибудь в пивной. К примеру:
Анатолий Петрович Копейкин
Вдруг проснулся в широком гробу
И глядит — перед ним на скамейке
Виден черт, как он есть, наяву.
И так далее и тому подобное.
Аринушка всколыхнулась:
— Ты с ума сошел, Вася. Откуда ты знаешь, какой есть черт?! Сидел бы и молчал.
Но Матеров с тех пор молчать меньше стал, больше пел. И Аринушка, бедная, стала привыкать.
— Если тоскливо тебе, Василий, бывает, сходи в баню, — советовала она.
В ответ Матеров пел.
Со временем пение стало утихать, и Арина повеселела. А тут Василий как-то ей говорит:
— Мне к бабушке надо съездить.
Арина даже рот разинула. Она знала, что у мужа где-то в деревне, под Костромой, живет бабушка.
— Одна она у меня, — добавил Вася.
Арина застыла в недоумении, закрыв рот. Бабусе было уже далеко за девяносто, но Матеров ранее о ней почти никогда не упоминал, и вдруг…
— Объясни, — вымолвила Арина.
— Потянуло, и все, — отрезал Матеров.
Арина замолчала, но в уме вздохнула. «Пусть едет, раз тянет, может, петь перестанет», — подумала она.
Василий уехал как-то внезапно, ничего не говоря, просто исчез, и все. Арина обиделась, но не более. Почему-то подумала: «Дядя Гриша, сосед, мне как-то говорил, что чем ближе к смерти, тем чудаковатей человек становится… Но мой-то не такой».
Где точно живет бабка, Арина и не знала… Матеров вернулся через неделю.
— Батюшки! — ахнула Аринушка.
Она еле узнала его, до того у Василия стал свирепый вид, и в связи с этим изменились даже черты лица. Нос покосился, челюсть выдвинулась вперед, а глаза… Аринушка в страшном сне таких не видала. «Съездил к бабусе», — мелькнуло в уме. Глаза налились кровью и выражали крайнюю решимость. Это тут же вылилось в действие: Матеров начал крушить все, что находилось в его квартире. Сначала полетел вверх, к потолку, ветхий, еще довоенный стул. Потом другой стул ударился в старинный буфет, доставшийся Арине от прадеда, разбил стекло, и с грохотом рухнула посуда, находящаяся в нем. Остальное не представляло ценности, но Матеров крушил все, на что падал его взгляд… Арина орала так, что сбежались соседи. Унять Матерова было трудно. Дядя Гриша, к примеру, полетел на пол. Но даже в этом бреду Арина не решилась вызывать милицию.
— Еще засудят моего.
Но стражей порядка вызывать бы пришлось, если бы Матеров не упал на диван и мгновенно не уснул.
Мамаша Лупанова ринулась к нему, обнюхала и сказала:
— Ни в одном глазу.
Событие это перевернуло многое.
Наутро, когда Матеров проснулся, Аринушка сидела около него и плакала. Она его жалела:
— Что с тобой, Вася, что с тобой было, расскажи…
И даже погладила его по ноге.
Василий присел и тупо оглядел разгромленную квартиру.
— Буйствовать хочу, — сказал громко.
— Да ты что? Почему? Бабка, что ли, зелья тебе подливала?!! Где ты был?
— Бабушку мою, Анфису, не трожь. Я у нее был и еще буду.
— А квартиру зачем громить?
— Квартиру восстановим, — задумчиво сказал Матеров. — Тем более сын из Германии денег передал.
Арина заплакала.
— Никаких денег не напасешься.
Матеров сурово ответил:
— Свое больше громить не буду. Обещаю. Но другим достанется.
Арина пугливо оглянулась.
— Засудят.
— Не им меня судить, — уверенно ответил Матеров. — Придурки эдакие.
И пошел в ванную, под душ.
Арине он так и не объяснил свои порывы и тем более — при чем здесь бабушка. Обо всем этом молчал. Но морды бить прохожим потаенно научился — и без всяких последствий. Удар, ловкость и исчезновение, как в пустоту проваливался. И откуда только сила бралась. Ходил далеко… Два дня вроде вел себя тихо. Но потом до Арины стали доползать слухи о странных катаклизмах в виде, к примеру, погрома киоска, машины или пустовавшей квартиры где-то в отдаленном от них доме.
— Усмирись, Вася, — умоляла она его. — Не спрашиваю, почему и что с тобой, просто усмирись ради меня. Разве ты меня не любишь?
Внезапно, после двухнедельного буйства, Василий затих. И снова стал петь. Милиция почему-то на его след не вышла. Соседи молчали. Один дядя Гриша хитро улыбался и бормотал:
— Все это неспроста, Василий теперь совсем другой человек стал, не такой, каким был. Может, это уже не Василий вовсе.
Лупанова отвечала:
— Не пугай, дедуля, не пугай. Я и так навеки напуганная.
Правда, Арина чувствовала, что ушел Василий одним человеком, а пришел другим. «Я боюсь, что он вроде уже не он», — думала она.
Спрашивала его очень истерично:
— Скажи, кто ты? Кто ты?
И смотрела ему в глаза.
