Он привстал и понял, что больше нет ни дьявола, ни наблюдателей. Ушли.
Облегчение вошло в почти отсутствующее тело. Ужас превратился в пустоту. Он опять лег и не знал, что делать. Оставалось лежать и ждать.
И опять с таким же безразличным видом пришел служащий и принес еды. Как будто ничего и не было.
Сергей поел и лег опять. Почему ушел дьявол? Неужели молитва? Вряд ли. Экзорцизм требует специальных молитв и подготовки. Может быть, существа-наблюдатели не пришлись по душе дьяволу? А почему они сами ушли? Не было ни духовной возможности, ни сил ответить на эти вопросы. Ушли и ушли. Он ждал, растворенный в этой комнате. Понемногу набирался неумирающей энергии. Никто не приходил, не сказал ни слова. Он ждал. Через три дня скрипнула дверь и вошла женщина. Рядом с ней карлик. Но это была не Армана. Глаза женщины змеились непомерными желаниями, которые вели ее к кошмару, и сладость этого кошмара была написана на ее лице. Она, в легком платье, черном и колеблющемся, быстро подошла и села на кровать Сергея.
Женщина смотрела прямо в глаза остолбеневшему Сергею.
— Они ушли! Ушли! Ты, человек из исчезнувшего мира, иди ко мне, и ты спасешься… Я уведу тебя отсюда, — слова срывались с ее дрожащих от возбуждения губ, как пламя. — У меня есть власть спасти тебя… Но я хочу только по твоей воле и желанию.
Непонятные Сергею слова метались, а карлик, приютившийся у ног женщины, переводил, как всегда, точно и беспощадно.
Поток слов намного замедлился, а карлик вдруг замер, замолчал, точно замороженный.
Наконец Сергей произнес:
— Что? Что? Уйти отсюда? Меня убьют! Кто вы? Кто?
— Я сказала, что у меня есть власть. Ты понимаешь, что значит власть?!
— О да! Скажи лучше, кто ты?
— Я хочу познать тебя, познать твою кровь, твою сперму, твой стон — человека, который пришел оттуда!
Сергей замер.
— Вы там тогда тоже боялись смерти и ждали конца мира?! Ха-ха-ха!.. Вот он, вот он, конец… Ты не знаешь, что творится на улицах! — Женщина говорила, как в бреду, в глазах горел огонь сверхъестественной похоти: — Но я люблю смерть, ты не знаешь, как я люблю смерть!!! — Губы ее стали дрожать все более глубоко.
— Смерть? Как можно любить смерть? — вырвалось у Сергея.
— Ты не понял, малыш. Я люблю не смерть, а страх перед смертью. Этот страх дает мне силы! Да, да, силы бессмертной физической жизни, но жизни в страхе перед смертью… Бессмертие и страх перед смертью… Также перед небытием, пусть после смерти что-то продолжается, но в самой смерти есть момент небытия, исчезновения в бездне. И страх перед этим…
— Зачем? Зачем? — вскричал Сергей. — Уйдите!
— Нет! А затем, что я тогда получаю невиданное наслаждение. Никакой омст мне не нужен… Ха-ха-ха! И не только наслаждение… Пойми, что моя душа содрогается от этого страха и приобретает черты, которые выше безумия… Я поведу тебя в самую черную точку мирового зла… Отдайся мне добровольно, и ты станешь гением зла и страха… Я люблю тебя, потому что ты иной…
Слова языка конца мира и русские слова звучали различно, но сливались вместе в немыслимый хор.
Добрый по природе Сережа совсем оцепенел от таких предложений: «За что это мне? О Господи! — взмолился он. — За что?! Одни ушли, пришли другие терзать и терзать».
— Когда конец? Это что — ад?
— Верь мне! Верь в мое тело и в мою душу! Мы спляшем на обломках мира и уйдем дальше, дальше к вершине и отрицания, и наслаждения…
— Да вы не кто иная, как черная Беатриче! — вдруг что-то озарилось в уме Сергея при воспоминании о «том» мире. — Беатриче у Данте вела к духовному свету, а вы ведете в черную суть зла… Вы черная Беатриче, Беатриче зла…
Карлик перевел точно, и в ответ женщина только покачала головой.
— Я не знаю, ни кто такой Данте, ни кто такая Беатриче… Оставим прах твоего мира… Я люблю тебя здесь и сейчас, тебя, иного человека…
Гнодиада, а это была она, никогда так не открывалась. Толкнул ее на это взрыв дьяволоодержимости на улицах и сообщения о том, что в соседней Стране деловых трупов начинается как будто природное столпотворение…
И тогда все, что береглось, хранилось внутри, в том числе и этот глаз идиота братца, каковым она его считала, вырвалось наружу… Она, извиваясь душою, побежала к Армане, которую она знала, не понимала (а кто ее понимал?) и втайне ненавидела. Побежала к этой улыбчивой дочурке самого Крамуна. Что Крамун имел в виду, называя Арману дочуркой, Гнодиада не знала, но предполагала самое неожиданное и непредсказуемое.
Визит к Армане был молниеносным. К этому времени все, кто во власти, отлично понимали, что доисторический человек мог находиться только в лапах Крамуна. Потому о нем можно было бы забыть. Но Гнодиада была не такая. Все истории, рассказы о похищении доисторического человека, о похищении вопреки воле Террапа и Фурзда, возбудили ее интуицию и воображение.
По ночам, под дьявольский хохот на улицах и стрельбу войск, ей снился этот иночеловек, другой человек, и она возжелала его познать в своей постели. Иными словами, совокупиться с погибшим человечеством. Ее колени задрожали от этой мысли…
У Арманы она чуть ли не на коленях умоляла о свидании с иночеловеком. Ей нечего было предложить Армане взамен, кроме совершенно искреннего и душераздирающего рассказа о своем состоянии. Армана выслушала ее рассказ с улыбкой. И попросила Гнодиаду выйти и подождать в коридоре минут 10. Потом ее пригласили обратно, и, как ни странно, Армана разрешила свидание. Свидание будет, разумеется, наблюдаться, и если иночеловек добровольно согласится уйти к ней, его, возможно, отдадут.
И черная Беатриче пошла к иночеловеку.
— …Оставь прах твоего мира. Я люблю тебя здесь и сейчас, тебя, иночеловек…
Вдруг глаза Сергея, до того времени расслабленные, наполнились яростью.
— Что вы знаете о моем мире? Какой прах? Он, его лучшие люди, его духовность жива в Вечности… Да, наш мир был разделен, но вечный дух присутствовал в нем, в лучших…
Но там был и есть ужас, — продолжал Сергей, — и то, что сейчас у вас, было там в зародыше. Там, у нас, в ХХ веке, уже зрела цивилизация духовного слабоумия на всей Земле, но внутри тлилось и совершенно иное.
Он не был един, наш мир… Он был раздираем, в крови, покрыт патологической жадностью, лицемерием и жестокостью, он издевался над религией, пародируя ее, но в нем было то, чего у вас нет и никогда не будет… Оставьте меня или убейте… Мне все равно… Я не хочу жить при конце света…
Гнодиада, почувствовав искренность и ярость его слов, пришла в бешенство…
— Ах, вам не нравится конец света! Подумать только, какой неженка!.. Да вы просто идиот… Меня тоже бросает в дрожь при приближении конца… Но зато какое наслаждение, какой прорыв, какая эротическая бездна и провал! И визг, визг!
