— Все эти современные мировые заблуждения не скоро уйдут, потому что мы в них заинтересованы, — вмешалась Ирина. Она как-то загадочно походила на своего Льва в самом выражении глаз. — Но, главное, сейчас в мире большинству людей безразличны и заблуждения, и истины. Приди сейчас Христос, они и внимания не обратят. Ничего их не интересует, кроме своего корыта…
— Ну, в России не совсем так. И временно к тому же, — быстро ответила Галя.
— Потом, большинство ни в чем ничего не решает, может быть, только в войнах, революциях, и то двигает их меньшинство, и не всегда, между прочим, нормальное, — добавил Судорогов.
И вот тут грянул гром среди ясного неба философских бесед. Марку стало плохо. Лицо его побледнело, и, несмотря на внутреннее спокойствие, стало видно, что он болен, с ним что-то случилось. Галя засуетилась, задрожала, начала мерить пульс, но даже она почувствовала, что с сердцем неладно. Лев тут же бросился к телефону, чтоб вызвать «Скорую», но Марк запротестовал.
— Марк Васильевич, — сухо, почти официально сказал Лев. — Позвольте нам побеспокоиться о вас.
…«Скорая» не скоро, но приехала. Явился какой-то до ужаса угрюмый, лохматый мужик в белом халате, представился врачом. Наклонился над Марком, ничего не говоря, молчком. Пока эта «Скорая» ехала, Никаноров оперативно успел договориться с хорошо знакомым ему главврачом одной весьма неплохой больницы. Звали его Бобров Анатолий Степанович.
Врач со «Скорой», потискав Марка, почему-то дохнул ему в рот и проговорил:
— Отвезем.
— Куда?
— Найдем.
Лев сунул ему адрес больницы, где главврач Бобров готов принять больного. Со «Скорой» врач хмуро глянул в записку и сказал.
— Плати 1000 рублей. Отвезу тогда туда.
1000 рублей мгновенно оказались у него в кармане.
— Что с ним? Какой диагноз?! — вскрикнула Галя, надеясь на благоприятный ответ.
— Диагноз не знаю, — мрачновато отрезал доктор. — Дело темное. Может быть так, а может быть эдак.
— Дебил, — прошипела Женя. — Ну прямо дебил в халате… Наверное, диплом-то купленный.
…«Скорая» тронулась. Вместе с Марком поехали Лев и Галя. На даче все потускнело; Марка любили. Зея решила вернуться домой и потом позвонить по мобильному Гале.
…Дед Коля, который хозяйничал в квартире, крякнул, увидев Зею.
— Ты совсем не похожа на себя, — проговорил он, еще раз крякнув.
— Я уже никогда не буду той, за которую я себя принимала, — ответила Зея.
Дед Коля ничего не понял и потому не обратил на эти слова никакого внимания. Только стал орать, что за электричество не уплачено, нужник почти сломался, горячей воды нет и вообще, жить невозможно.
— Только и всего? — удивилась Зея. — Почему же жить невозможно?
— Ну, ты как была дура, так и осталась.
На этом разговор окончился. Дед Коля ушел.
Зея прилегла на диван. «Все прорвано, — подумала она. — Я стала, какая я есть. Правильно Галя сказала, что внутренне, где-то в глубине, я и была такой. Теперь попутешествуем. Во все погружусь, все узнаю…» В душе царила какая-то хорошая тревога. «Я буду жить вечно, — подумала она. — Но как, где, в каком смысле? Все узнаю у них…» Она благодатно задремала.
Очнулась от дремы, потому что раздался тяжелый звонок. Звонил Трофим. Глухо-мрачным голосом произнес:
— Как дела, дочка? Как с душой?
Зея растерялась.
— А, растерялась! Значит, все в порядке. Ко мне больше не приходи.
И она услышала, как Трофим повесил трубку.
…Наконец Зея решилась и позвонила Гале. Раздался ее явно взволнованный до нервозности голос:
— Он в той больнице. Что с ним — неизвестно, нас не пускают… Но без мрачных намеков.
— Слава Богу.
— Мы, конечно, позвонили родителям Марка и его бывшей жене Кате, с которой он развелся…
— Где ты?
— Лев возвращается на дачу. Я — домой. Будем созваниваться… Кстати, видела Сверхпокойника нашего — Афанасий прошел мимо нас, когда мы вышли из больницы, на улице. Видел он нас или нет — непонятно; непонятно вообще, куда и во что он смотрел и что видел… До свидания, Зеечка. Поздравляю с пробуждением.
Но Галя явно была не в себе. «Как она волнуется за Марка, — подумала Зея. — Даже голос как-то тайно дрожит».
Но разговор закончился. Галя обещала позвонить, когда что-то выяснится.
Прошел ряд дней. Галя не звонила. Зея между тем довольно быстро, не отрываясь, прочла книгу, которую сестра ей рекомендовала прочесть для начала. Прочла и возрадовалась. Почувствовала себя легко, свободно, как будто ей предстояла вечная жизнь. Мешали только звонки родителей и дед Коля со своим беспокойством насчет полусломанного клозета и каких-то обманных счетов, правда, на несущественную сумму.
Наконец позвонила и появилась Галя. По ее сияющему лицу Зея поняла, что с Марком все в порядке. Тайной дрожи как не бывало.
— Он жив-здоров, — сказала она с ходу. — Его выписали из больницы. Его забрали к себе родители, но я тоже видела его при выписке.
— И что?
— Основной диагноз — «пищевое отравление». Дикость какая-то… Кроме него, никто не отравился. Но Лев что-то там сдал на анализ, что употребил именно Марк… Но, главное, сейчас Марк нормально выглядит, вид здоровенький.
— Хочешь выпить, закусить? У меня шотландский виски.
— Не надо. Я ненадолго. Впрочем, подумаем…
И Галя присела на диван.
— Давай, давай, — проговорила Зея. — Ты такая сладкая сегодня, нежная. Как русалочка.
— Как русская, а не как русалочка… Ладно… Ты знаешь, когда выписывали, там был какой-то странный момент…
— Страшный?
— Нет, нет, странный… Ну, во-первых, при выписке появился главврач, знакомый Льва. Представительный мужик. И при расставании он вдруг взял и подмигнул Марку… Словно он знает что-то особенное… Ну когда это врач подмигивает своему больному?
— Дурдом, — уверенно сказала Зея.
— Более того. Лечащий врач, рыжий такой, огромного роста, был явно смущен и как-то побаивался Марка. Я заметила: взглянет на Марка, а глаза испуганные… Вот-вот отскочит в сторону…
— А Марк?
— Марк ничего… Но в чем-то это расставание было подозрительным… Может, мне это только показалось… Главное, он здоров, и ему ничего не угрожает.
— Надо выпить за его здоровье.
— Рюмочку. Не более. Но большую — ведь за здравие.
Расселись поудобней.
— Я к тому же только что звонила Марку… Уже договорились встретиться послезавтра… Только самые близкие… Лев с Ириной, Константин…
