— Это — нормальность, — заявила Марина на улице, — что может быть более естественным, чем реализация бессмертия.
— Тут и возразить нечего, — вздохнула Таня.
— Он сам где-то похож на Рамана Махариши, только очень русский… И, видимо, все осуществил, или почти все, — добавил Егор.
Но Марина уже оповестила:
— А завтра утром — последний рывок: не к кому-нибудь, а к Орлову. За город. Надо расставить точки над «и», в том числе, имея в виду и ваше путешествие, Павел.
После этого они разъехались по домам.
Глава 8
Рано утром Таню разбудил звонок мужа из Сибири, куда он уехал подработать: волновался, как жизнь, как здоровье…
Спать после уже не захотелось, и она прикатила к Марине. У нее, Тани, вообще было какое-то внутреннее ощущение, что Марина всегда готова к встрече с ней.
— Не совершим ли мы безумие, если отвезем наших мальчиков к Орлову? — с ходу спросила она, войдя. — Павел ведь благодаря Буранову только-только пришел в себя…
— Ничего, пусть теперь придет в себя с другой стороны, — усмехнувшись, заметила Марина. — Ему сейчас полезны метафизические встряски, авось забудет о своей встрече почти что с самим собой или с собственным зародышем…
— Не надо так, Мариночка, — уютно сказала Таня, усаживаясь на диван. — Не пугай демонов. И согласись, как велик мой Учитель.
— Не он велик, а высшее Я. Между ними нет разницы, имею смелость так утверждать. Но я-то сама, я-то хороша…
— А в чем дело, Танюша? — спросила Марина, разливая кофе и указывая на тарелку с плюшками.
— А в том, что сама-то я плохая адвайто-ведантистка. Да, я переживала это состояние, это было мне дано, с юности…
— Ну еще бы, как же без высшего Я-то жить, — прихлебывая кофе, жалостливо добавила Марина…
— Ох, уж ты — пальчиком тебе надо погрозить, вот что… Разве можно шутить над Божественным, а, Марина?.. Что за век сейчас, беспредел даже в юморе…
— Ничего, ничего… Бог дышит где хочет… И юмор его не покоробит, — засмеялась Марина.
— Ладно, хватит. Так вот, я всегда теряла это состояние, не могла его долго удержать…
— Ну, знаешь, если б ты могла это постоянно удерживать, в вашей Индии, в Индии духа, в твою честь строили бы храмы как Шанкаре… Многого ты хочешь.
— Ой, Марина, ты замучила меня своей иронией… Я не Шанкара… И не об этом я говорю…
— А о чем же?
— А о том, что помимо этих прорывов, я подло люблю свое «это», временное Я, воплощение, свое тело в конце концов, ведь в нем тоже присутствует отраженная энергия высшего Я…
— Да знаю, знаю я тебя… Ты лучше своему мужу открой душу… Кому ты все это говоришь?.. Слишком, слишком ты нежной родилась, Танечка. Опасно это, конечно. Но я и люблю тебя поэтому. Потому что ты — мое прошлое.
— Правда, Марина?!. Значит, ты — мое будущее?!
— Ну, не обязательно. Может быть, Бог тебя милует. Пока ты — мое прошлое, и потому единственная настоящая подруга. Ничего, ничего, все будет хорошо здесь, если Россия продолжится…
Марина посмотрела на время:
— Через час нам идти. Они будут ждать нас на вокзале.
— Идти к Орлову? Знаешь, Марина, надежда у меня только на то, что он просто не заметит мальчиков.
…О том упомянутом Орлове Григории Дмитриевиче по тайне говорили разное и в разных кругах.
«Орлов наводит на меня непостижимый ужас», — сказал как-то Марине ее приятель, претендующий на духовидение.
«За всю свою жизнь не видел более доброго человека», — утверждал родной брат первого, тоже духовидец.
Иные высказывания были совершенно нелепы «Я умру, если еще раз его увижу», — высказался молодой, подающий надежды поэт.
Вообще говоря, никто не мог понять, кто он, хотя в его духовном влиянии на тех, кто с ним хоть чуть-чуть общался, не было сомнений. Но никто не мог осознать, в чем оно состояло. Оно было тотально ниоткуда, вне всякой школы и традиции, захватывающее, жуткое, и было непостижимо, из какого источника оно исходит. Некоторые быстро теряли веру в то, что Орлов — человек.
Относительно Буранова, каким бы ошеломляюще высоким не был бы его дух, было, по крайней мере, ясно, откуда все это идет, из каких глубин и тысячелетий. Здесь же не было и тени каких-либо аналогий…
Саму Таню поразил до какого-то огня внутри ее сознания один случай. Марина привела ее к Орлову, за город. На его участке была потаенная деревенская банька с низеньким потолком, приспособленная для сугубых разговоров или молчания. Втроем они сидели там у маленького окошечка вечером со свечкой. И в конце странной беседы Орлов сказал:
— Запоминайте, есть такой уровень, по сравнению с которым все, что когда-то было известно человечеству из сферы метафизики, религий, философии высшей мудрости, включая самые глубинные мистические озарения — все это в лучшем случае невинный детский лепет, первые шаги обучения в детском саду, ибо более не вместят… Но об этом уровне мы пока помолчим.
Тане после этого стало жутко, ибо в ее воображении пронеслось нечто настолько непредставимое, от чего мир и душа, ум человеческий превратятся в безотрадную куколку…
Когда она по нервозности пересказала эту речь одному молодому человеку, из кругов Глубоковского, тот, покраснев, процедил: «Убить его надо… Убить…»
Но Таня заметила, что Марине нравились такие глубины. Да и Орлов ее выделял своей жутью. Таня сама порой ужасалась своей подруге, но и тянулась к ней.
В действительности, Марина, возможно, была единственный человек, в душе которого жила какая-то тайная близость к Орлову. Большинство же людей он чаще всего непроизвольно вводил в состояние космического ступора и ошаления.
Неудивительно, что после «беседы» в баньке Таня, уединившись с Мариной в ее квартире, истерически потребовала:
— Марина, ты, ты — моя подруга, я — твое прошлое… скажи же, скажи своему прошлому — кто он? Кто он? Ну скажи до глубин, что ты думаешь?
И Марина ответила:
— Я думаю, что, во-первых, его человеческий вид — только оболочка. Это очевидно. Но он и не существо. Он — некий мистический туннель, по которому проходит абсолютно запредельное. Это не человек, не монстр, не демон, конечно, оставим эти глупости для профанов… не ангел, не аватар, а некая глыба запредельного, то, что еще никогда не входило в мир. Никто не знает, кто его, извини, родители, я даже думаю, что он вошел сюда каким-то иным способом. Просто появился и все. Он — манифестация того, что не может быть. Люди, которые достаточно общаются с ним — сами трансформируются…
…Вот к такому-то «человеку» и собрались они сейчас. На вокзале их ждал один Павел. Егор не приехал.
Электричка несла их в глубь России. Проходили невыразимые по своей глубинной сути поля и леса, бесконечность входила в сердце, маленькие домики поражали своим уютом и заброшенностью, от пространства веяло тихим и молчаливым торжеством непостижимого. Таня не могла долго смотреть на это: на глаза наворачивались слезы… Марина знала об этом и пожимала ее руку так, как будто Таня уже не была ее прошлым…
