— А те, которых не поглотит? — пролепетала Таня.
— У тех есть шанс успокоиться. К тому же, войдя поглубже в эти перспективы, ум, даже интуитивный интеллект, отпадет сам собой. И нечем будет изумляться.
Орлов встал.
— Танюша, — сказал он на прощание, — живите себе спокойно. Пока. Сейчас Буранов вам поможет. А до конца вашей жизни еще очень далеко…
…Слово «Танюша» в сочетании с голосом, точно исходящим из пропасти, уже само по себе ошеломило Таню. На электричке она возвращалась в Москву в своей любимой позиции — поглядывая в окно.
Раскинувшиеся поля и бесконечные леса в своей нирване показались не только глубинно-великими, но Таня почувствовала — словно душа Марины раскинулась теперь в этом безграничном русском пространстве.
«Я буду там и здесь…» — вспоминала она слова из последнего письма Марины. И сердце сжалось. Да, да, Марина здесь, в этих полях и лесах, в этом беспредельном пространстве, она не слилась с ним, но просто присутствует.
И когда-нибудь в этих полях и лесах она услышит голос Марины, и тогда падут завесы.
Так думала Таня. И, может быть, она найдет наконец Вечную Россию. В себе, в Марине или где-то в Первоисточнике.
…Вся тайная Москва содрогнулась из-за ухода Марины, все знавшие хотя бы ее тень. Замерло даже «гнездо» Череповых. Корнеев забыл о Павле и упорно звонил и звонил Тане, желая посещать ее бесконечно. «Ведь она самая близкая подруга Марины», — бормотал он про себя, и мысли его были уже не от мира сего.
Все понимали, что она не «умерла», смешно думать так о Марине, а именно «ушла».
И эту тайную Москву, нервы которой были раскинуты по всей стране, охватило бездонное ожидание и предчувствие, что рано или поздно (пусть и в далеком будущем) с этим миром случится что-то немыслимое, огромное, бушующее, что перевернет основы и жизнь мучительного рода человеческого, возможно даже, основы всех миров, сожжет его ложные надежды и страхи прошлого…
Задумчивый киллер. Рассказы
Перелетный
Саша Ключев, двадцативосьмилетний неженатый молодой человек, живя в Москве, в хорошей однокомнатной квартире, мечтал о том, чтобы уйти из этого мира. Нет, не самоубийство: Саша, в общем, был оптимист и при одном только напоминании о загробной нечисти фыркал. Он имел в виду нечто иное. Но что могло быть этим «иным», он не совсем соображал. Порой, однако, он мечтал о том, чтобы облететь и познать всю Вселенную, не только нашу, но и все остальные миры, видимые и невидимые. Его закадычный друг Анатолий Полумраков так хохотал, когда Ключев высказывал ему свою заветную мысль, что пугал своим хохотом кошку Ключева, которая в таких случаях забиралась под шкаф.
Даже по ночам, во сне, Полумраков иногда дико заливался лающим хохотом, когда где-то в сновидениях ему являлся Ключев со своим кредо.
В целом же Полумраков был большой оригинал: он обожал, прямо — таки парил, если кто — нибудь (неважно кто) делал ему подлость. Сашку Ключева он любил, считал его единственным, но и его, бывало, умолял сделать ему гадость. Ключев обычно отмалчивался. Но и у самого Саши тоже были небольшие странности. Не такие, как у Полумракова, но все-таки.
Дело в том, что Ключев порой забывался. Забывался он ненадолго, но фундаментально. Пустяки, впрочем. Ну, задумался человек, к примеру, о смерти или еще какой-нибудь чепухе и выпал из общего разговора минут на пять, скажем. Главное, что Ключев был непьющий. Это, пожалуй, обижало всех, кроме Полумракова, который ради дружбы и не такое прощал. Жизнь, между тем, была какая-то беспокойная. То война где-то грянет, то еще хуже — землетрясение. Или, скажем, бандитизм какой — то безграничный. Одним словом, конец одного тысячелетия и переход к другому.
Галя Лопаткина, двоюродная сестра Ключева, уверяла, вопреки общему мнению, что конец мира уже давно был и мы как бы живем, когда сам мир уже давно закончился, но еще пульсирует.
Полумракову и эта идея нравилась, но над таким серьезным мнением он боялся надсмеяться. Он многое прощал Гале, потому что она, одну за другой, делала ему подлости. Он готов был даже влюбиться в нее за это, но трезвость ума не позволяла.
Однажды сидели они втроем на квартирке у Ключева. Ключев как раз забылся, а Галя, не зная, какую еще подлость сделать Полумракову, возьми да и плюнь ему на штаны. Ну нашло на нее что-то, обычно она была девушка интеллигентная. Полумраков на этот раз рассердился и фыркнул, дескать, намек понял, но он не имеет под собой никаких оснований. Ключев, уйдя в сон, далеко от этого бредового мира, видел, что на небе появилось две луны. От шума он проснулся, но ситуацию не просек…
Галя с виноватым видом сидела на табуретке и твердила, что это просто ничто: она-де не могла придумать, какую еще гадость сделать Анатолию, и потому плюнула. Полумраков, красный от возмущения, что-то лепетал… Ключев тяжело вздохнул, и с этого момента жизнь его круто изменилась. Он и раньше любил читать древнюю философию, а теперь вдруг его просто нельзя было оторвать от таких книг. Был он, между прочим, неплохим бизнесменом, мелким, конечно, но на жратву хватало. Как он умудрялся сочетать свое забытье и прочие увлечения с делом — одному Богу известно, но он сочетал без особого труда, не стремясь к лихим заработкам. «Все кругом как-то существуют, — говорил он. — Важно, что существуют, а не что плохо живут. Да и хорошо жить — тоже плохо».
Не все были с ним согласны, но планета крутилась, правда, в неизвестном направлении. И, как ни странно, в его компании всем было весела.
А Ключев все читал, читал и думал. Года через два блуждающие прозрения начали одолевать его. Он до того поумнел, что его стали пугаться. Знакомый Ключева, заслуженный старичок, индолог, истоптавший всю Индию вдоль и поперек, только в изумлении качал седой головой, слушая мистические гипотезы Ключева.
— Оно бы, с одной стороны, хорошо, — говаривал старичок. — Но, с другой стороны, выходит за границы возможного. — И старичок разводил руками. А в заключение их встреч сказал:
— В отношении твоих проектов, Сашок, мы, люди, просто курицы. Потому я, как какой-нибудь петух, ничего не могу посоветовать. Вопреки моим знаниям.
Тем временем и у Полумракова произошли большие изменения. Сашок сначала ничего не подозревал, но Полумраков в конде концов сам признался. Явился он как-то с Галей к своему другу и ляпни:
— Поздравь нас, Саша. Мы с Галей уже год назад стали любовниками. Галя не хотела тебе говорить, боялась тебя будоражить, берегла твои сны. Все-таки сестра тебе. А теперь вот мы родня. Ключев приветливо встретил это известие.
— Я вас в свой бизнес включу, — высказался он. — А то еще голодать будете, вдвоем-то. — Галя с радостью согласилась.
— Все с того дня сдвинулось, когда Галя на мои штаны плюнула, — смущенно бормотнул Полумраков.
— Помню, помню, — ответил Ключев. — Я еще спал тогда минут десять. И две луны видел.
