Ему даже было приятно сознавать, что он не просто Саша Ключев, а еще Бог знает кто. Странное веселие овладело им. И вскоре, 12 мая 2002 года, он отпал. Это было необычное отпадение. На этот раз он смутно полуосознавал то, во что проникала его душа. Путешествие было диким. Провалы в Бездну следовали один за другим. То его сознание, казалось, разорвется на мелкие кусочки, то невиданный океан света поглощал его. Но чаще слышался шепот, шепот, идущий из глубины, леденящий и вовлекающий в себя. В нем было все: безумие богов, пляска отмирающих вселенных, торжество непостижимого. Молниеносно проносились немыслимые видения, которые превращали его сознание в игрушку богов. Видения изменялись на дне его души в сумасшедшие образы неродившихся тварей, не возникших еще миров. И чей-то пристальный взгляд преследовал его. А его сознание неслось в бесконечность под хохот выброшенных из миропорядка существ… От этих впечатлений Ключев иногда внезапно завывал чуть ли не потусторонним волком. Окружающие иногда вздрагивали и убегали. И это было единственное, что выдавало: с ним происходит нечто великое.
И вдруг внезапно какая-то неведомая мощь остановила этот полет. Душа вернулась в тело Ключева. Он открыл глаза и увидел себя сидящим на кровати в незнакомой комнате. Да, генерал был на месте, и он был в генерале. Но все остальное поразило его, настолько незнакома была обстановка. Где он? Дверь в его комнату распахнулась, и вбежала девочка лет одиннадцати.
— Папуля, папуля, с добрым утром! — закричала она и бросилась к нему.
Ключев ошалел: у него отродясь не было детей. Он подумал, что сошел с ума, но решил, что жить в любом случае надо продолжать — с жизнью шутки плохи.
— Га-га-га! — закричал он в ответ, войдя в раж сумасшествия. Девочка не испугалась, а захохотала. — Папуля, какой же ты смешной сегодня, — вскричала она, бросаясь Ключеву на шею.
Ключев мертвой хваткой обнял ее. Девчушка завизжала, и Ключев, слегка взвыв, поцеловал ее в губы. На шум в дверях появилась молодая женщина — красивая, но средне.
— Сашуль, ты что? — спросила она. Ключев оцепенел.
Женщина с улыбкой подошла к кровати, потом прогнала девчушку из комнаты и влезла к Саше в постель. Сашок вылупил глаза. Женщина расхохоталась и лукаво дернула его за член. Но взгляд Ключева еще больше обезумел.
— Ты явно сегодня не в себе, — рассердилась женщина. — Всегда называл себя генералом, а сегодня ты что — сержант?
Ключев проглотил слюну и вдруг вымолвил:
— А где Галя?
— Какая Галя?
— Моя сестра, черт возьми!
Теперь женщина выпучила на него глаза. Так и смотрели они друг на друга, выпученные. Наконец женщина проговорила:
— Ты что, Саша?!! Галя погибла пять лет назад! Ее раздавил грузовик. Ты сам ее хоронил и рыдал при этом. А я тебя успокаивала… Что же ты шутишь так жутко?
Ключев откинулся на подушку.
— А Полумраков?
— Опять шутки!! Ты же отлично знаешь, он спился потом… — Ключев закрыл глаза.
— А ты кто? — спросил он, обращаясь к женщине.
Но тут произошло неожиданное.
Во — первых, в это время дверь приоткрыла девочка и заорала:
— Папка, ты обещал, что я попрыгаю на твоем животе сегодня!
Во-вторых, женщина взвизгнула и ударила Ключева ногой в живот.
— Он хочет от нас сбежать, Ира! — неистово закричала она. — Он притворяется, что не узнает нас! Кусай его!
И женщина истерически укусила Ключева в руку. Тот не нашел ничего лучшего, как плюнуть на пол и заорать:
— Да кто вы такие?! Где я?!! Где я, в конце концов?!!
Женщина, как раненая пантера, вцепилась в него.
Ключев вскочил на ноги в одном нижнем белье и стал бегать по комнате. Женщина бросилась на него, и он, не выдержав, ударил ее по зубам. Оцепеневшая девочка тут же впала в бешенство и стала бегать за Ключевым, тоже пытаясь вцепиться в него. Женщина, изловчившись, схватила его за волосы. Эта нелепая драка продолжалась до изнеможения, но наконец утихла.
Женщина (а за ней и девочка) вышла из комнаты и вызвала своего бывшего любовника, профессора, и он попытался успокоить ее:
— Я всегда предупреждал тебя, Алла, что Саша — внутренне сумасшедший.
— Он всегда вел себя нормально. Дочку воспитали, и вообще… Он разыгрывает безумие, он просто хочет от меня сбежать. Я чувствовала последнее время: что-то было не так.
Ключев же, обалделый, заперся в своей комнате. Через некоторое время взгляд его упал на довольно необычный настольный календарь: там стояла дата, 29 августа 2015 года. Похолодев, он включил телевизор, и все стало ясно, так ясно, как, наверное, когда-то Полумракову. Ключев покинул свое тело в 2002-м, а вернулся в 2015 году. Путешествие длилось слишком долго, да и течение времени там иное. Но за этот период генерал вел себя отменно. Он не только бродил в туалет, кушал, но и женился, похоронил Галю, породил и воспитал дочь, да и, очевидно, судя по квартире, сделал карьеру. Но в конце концов, как зовут мою жену, подумал он.
Генерал молчал, ибо он был только телом, и что он мог по большому счету сказать?
— Надо как-то выйти из положения, — мрачно рассудил Ключев и подошел к зеркалу. Да, он определенно постарел. Что делать? Как все объяснить?
И в эту минуту генерал фундаментально подвел его. Он упал и мгновенно умер. Инсульт.
Хоронили генерала многозначительно. Пришел даже спившийся Полумраков. Целуя на прощанье в гробу Сашу, Алла не удержалась и укусила его за ухо. Но Ключева уже совершенно не интересовала участь генерала. Первое, что он увидел после смерти, когда сознание вернулось к нему: он вроде бы стоит перед той самой австриячкой, торговкой съестным, и кричит:
— Матка, матка! Яичко, яичко… Ко-ко-ко! Ко-ко-ко! Потом Ключев оглянулся. Но вокруг не было города, не было Вены, не было и Гали с Полумраковым. Одна пустота и сияние. — Ко-ко-ко! — бормотал он. Австриячка улыбалась.
Восьмой этаж
Вадим Листов жил в огромном многоэтажном здании на окраине Москвы, но на двенадцатом этаже, в маленькой однокомнатной квартирке, один. Жил он чем Бог пошлёт, а точнее, полубогатые родственники. Любимым его занятием было спать. Спал он и днём, и ночью, и по утрам. Его полуневеста-полулюбовница Ниночка Лепетова допытывалась с отчаянием: мол, какие сны он видит? Но Вадимушка отвечал однозначно:
— Только тебя и вижу. И луну. С меня хватит.
Несмотря на цветущую молодость (было ему лет двадцать пять), казался он диким в обращении, но осторожным по отношению к миру.
— Ну его, мир-то, — говорил он не раз Ниночке за чашкой кефира. — Добра от него не жди. Не туда мы попали, Нинок.
Ниночка обычно соглашалась: мол, не на той планете. Хотя о нашей планете она имела смутное представление. Ей нравился Вадимушка за душевность, простоту и дикость нравов (в квартире его действительно было дико) и за сны. Ниночка и сама была бы не прочь провести жизнь во снах, если бы не её относительная весёлость. А спать ей нравилось, потому что она не любила борьбу за существование. Существовать без борьбы ей помогал отец, папаша, одним словом.
