Крэк исчез в подземном люке метро — на этот раз его понесло в далекую сторону. В вагоне, съежившись, он смотрел в глаза окружающим: вагон пошатывало, но вид людей пугал его женственную душу. Поезд приближался к самым плохим регионам. С каждым новым пассажиром Крэк все больше съеживался: убьет этот или нет?! Каждым ударом своего сердца он считал потенциальных убийц. Какой он все-таки неприспособленный! Ведь лица других пассажиров — он удивлялся им — были каменны и внешне равнодушны: даже если входили их будущие убийцы. Но на него, видимо, нападали приступы желания жизни — особенно после вкусной еды или фильмов ужасов. И наконец, он жалел свой потерянный ум, который — после смерти — уже не сможет ни о чем думать. Вскоре он выскочил из метро.
На этот раз Крэк заплутался. Мелькали ярко-синие и красные рекламы, выли полицейские сирены, что-то неясное упало ему под ноги — но он метался из одного тупика в другой, входил, выходил, прыгал — и наконец после многозначительных бессмысленных метаний оказался около трущоб. Он огляделся: это были необычные трущобы, Крэк еще не видел таких: ведь Нью-Йорк бездонен. Но по ряду признаков он понял, что попал в Южный Бронкс — в трущобы среди трущоб, в огромный регион, протянувшийся к северу от Манхэттена. Действительно, целый город окружал его: но он был как после атомной бомбардировки. Рядами, потоками стояли остовы четырех-, пяти-, шестиэтажных зданий. А на четверть разрушенные выглядели как вполне нормальное жилье. Лишь где-то по углам виднелись скопления людей, а в целом длинные, уходящие вдаль проспекты, со скелетами домов по бокам, были зловеще пустынны.
Крэк посмотрел направо — ни одного человека и тишина. Посмотрел вперед — там, на углу, стояли люди, но такие, что Крэк не решился туда идти. Он робко взглянул налево — и увидел, что по этой улице бредет вдалеке человек, и Крэк решил пойти по этой улице.
Но до человека было идти далеко. Кроме того, было неясно, шел этот человек или стоял. Стаи призрачных собак то и дело возникали в провалах между домами. Порой собаки пересекали улицу: были они худые и, казалось, грызли камни.
Иногда у дверей на ступеньках неподвижно лежали люди; их черты лица застыли в мертвой грезе без мысли.
Были ли это пьяные, или эти люди закоченели от дешевых наркотиков, или они лежали просто так, перестав надеяться, — Крэк не знал.
Он шел и шел вперед, оглядываясь, думая о том, что будет с его глазами после похорон. На перекрестке показалась машина — похожая на те, которые, заржавленные, дырявые, стоят на огромных машинных свалках.
Крэк глянул в лицо водителя, и его отнесло. О, да, он привык почти ко всему. Он видел и не такие лица — по выражению. Единственное, от чего его пошатывало, — это от деформации.
Он не был готов к таким лицам.
Потому и напугал его тот, далекий, к которому он шел. Крэк интуитивно понял, что у него, у дальнего, вообще нет лица. Видимо, он шел, покрытый покрывалом. Что же было скрыто за ним?
Крэк боялся таких ликов. Взять хотя бы того водителя — в нем Крэка особенно напугал нос, похожий на ногу здорового младенца.
— Ты бы, парень, лучше шел отсюда, — послышался ему голос из здания, где всего лишь были выбиты стекла.
Но куда ему было идти, раз он сюда попал? Надо было притвориться, что он хочет покончить самоубийством, — как он слышал, к таким не приставали.
В разбитом окне появилась голова, и горб на лбу был, казалось, больше, чем само лицо. А глаз не было видно.
Но Крэк уже подходил к далекой дикой фигуре человека, идущего на него.
Еле сдерживая дрожь, он пытался не глядеть на него. И вдруг существо сдернуло покрывало.
Крэк сразу же упал — задом на твердый грязный тротуар, покрытый костями разложившихся животных.
В действительности он видел не раз деформированных людей, но любил забывать об этом. Еще вчера он видел, например, женщину с почти утиным носом. Три дня назад он встретил — на тридцать второй улице — толстяка, фантастического не по величине (таких было много), а по очертаниям тела, принявшего форму птицы.
Но то, что он увидел сейчас, уже нельзя было назвать никакой деформацией. Это было «иное». Глаз мутанта, марсианина, тускло глядел на него. Рта вообще не было: точнее, он был сдвинут почти к уху… Остальное нельзя было выразить. Страшен был череп своей абсолютной беспощадностью по отношению к жизни. Рук было как будто три.
Крэк чувствовал, сидя на тротуаре: еще один миг — и он тронется, — а он и так уже был сдвинут после всех больших событий своей жизни. Но сейчас назревал последний, окончательный, полет. Сознание уходило от него. И в этот момент краем своего глаза Крэк увидел: его идут убивать. Быстро, уверенно к нему, размахивая руками, шел тот человек с горбом на лбу. В руках его был нож. И молния самосохранения пронзила бедного Крэка. «Спастись, спастись!» — выло все внутри. Сознание вернулось на место.
Собственный крик поднял его на ноги. И в ту же минуту он, величественный и потаенный, сделал единственный ход, который мог его спасти. Он бросился в объятия мутанта. Три руки обвили его. Как сумасшедший, Крэк рвался поцеловать губы, но губ не было, может быть, находились где-то сзади или просто приняли иную форму. Язык лизнул что-то странное: не то ухо, не то нос, не то просто отверстие. А из нутра Крэка рвался один только крик:
— Мой друг!.. Мой друг!.. Наконец-то я тебя встретил!
Потенциальный убийца с горбом на лбу оторопел. С ножом в руках, острием своим направленным в нежную тушу Крэка, он застыл метрах в семи от него. Горб прикрыл глаза, так что их выражение трудно было разгадать.
Но потом из его рта полилась речь на чистейшем английском языке:
— Ты знаешь Чарли?.. Ты друг самого Чарли?!. Ты друг Чарли?!
Кроме этого из его рта ничего не вырывалось. Потом человек с горбом на лбу повернулся, спрятал нож и пошел в обратную сторону.
Крэк остался наедине с Чарли: только спина человека, хотевшего его убить, еще маячила некоторое время на длинной улице.
Он отпрянул, чтобы взглянуть получше на своего спасителя. Тот еще не произнес и слова.
Кто это перед ним? Невозможно было понять, какой он расы, пола, происхождения или просто цвета кожи. Цвет был почти скрыт полушерстью и, видимо, неопределен. Светился только один глаз — большой и безумный. Был ли это потомок рабов, вывезенных когда-то из солнечной Африки? Или, наоборот, потомок дворян, князей, уехавших из древней Европы, чтобы спастись от бесконечных революций? Или красных индейцев, их остатков, сохранившихся после истребления? Или просто это был потомок белых искателей свободы и счастья?
«Но не исключено, что Чарли — японец, переживший Хиросиму», — подумал Крэк.
Но внутри екнуло: нет, это мутант, пришедший из будущего — точнее, из светлого будущего. После своей трансформации Крэк ловил себя на склонности к мистицизму.
Чарли между тем как будто не произносил ни слова. Крэк все еще пребывал в некотором оцепенении. И вдруг холод прошел по его спине — он почувствовал, что Чарли уже давно разговаривает с ним.
