– К тому, что мы с тобой обречены.
– Слушай, – вздохнула я, думая, что кризис Офелии вот именно сейчас совсем не в кассу, – мама с папой помирятся.
Сестра внезапно скуксилась и отвернулась.
– Папа ходил на свидание с рыжей мымрой, а она ведь тебе ровесница! А меня сплавил к бабушке, видимо, чтобы не мешалась. Ну а та к тебе.
Папа с Сандрой? Ладно, я уже взрослая, почти самостоятельная и даже почти замужняя смерть. А папа – взрослый и самостоятельный мужчина. Без «почти». И он хочет отношения, семью. Я не буду мазать ему пиджак соплями под причитание «пусть мама вернется». Наши отношения немного потеплели после той выходки, но в составе передвижной деревни она все еще невыносима. Конечно, Фели – мамина дочка, к тому же ее не пытались убить по маминой вине, что тоже добавляет плюсов. Я украдкой взглянула на ладонь. Шрам от косы был почти незаметен, но я знала, что он есть. И знала, что частично по маминой вине.
А теперь минутка Джульетты-разумной окончена и на сцену выходит обычная Джульетта.
Почему Сандра?! Почему из всех девушек обоих миров папа выбрал рыжую стерву, которая в прошлом году подставила меня на косогонках?!
– Идем спать, – вздохнула я. – Завтра длинный день. Я поговорю с папой.
Милое и уютное завершение семейного вечера.
Макс пришел через час, залез в постель и решил, что это самая удачная ночь, чтобы ко мне поприставать.
– Макс! – Я включила свет. – У меня завтра защита диплома, меня трясет.
– Вот я и подумал, что тебе не помешает отвлечься.
– Ты пахнешь как бабушка. Она использует это же молочко для снятия макия… тшш! Слышишь?
– Что? – шепотом спросил он. – Нет.
Я осторожно погасила свет, подползла к окну и выглянула. Потом распахнула створки, чтобы проорать:
– Эй, Фели, шпион из тебя хреновый. Мы тебя засекли. Учись ползать по-пластунски, вставишь в задницу ветку – и будет шанс спрятаться в саду.
Раздосадованная Офелия опустилась на ступеньки.
– Немедленно в дом!
Укладываясь снова в постель, попросила Макса:
– Запри, пожалуйста, все двери. Если мы потеряем ребенка, нас не зарегистрируют на свадьбе.
Утром цирк продолжился. Я встала пораньше, но пока собиралась, проверяла все заметки и папки, репетировала в сотый раз речь и укладывала волосы, не успела сделать приличный завтрак, поэтому Фели с Максом получили по тарелке овсянки. Ничего, если с дипломом выгорит, меня обещали отвести поужинать в «Перун», а если я его снова завалю, то напьюсь в каком-нибудь ночном клубе и буду тренироваться танцевать в бикини вокруг косы.
– Я не буду это есть, – скривилась сестра. – Такое ощущение, что это уже употребляли.
– Если это ели, значит, и ты не отравишься. Но можешь не есть, я не мама, кормить с ложечки не стану.
Она так премерзко ковырялась в тарелке, что я была в шаге от того, чтобы накормить сестру с тарелочки, ровным слоем размазав еду по ее лицу. Авось и в рот что-нибудь попадет. Тут в дверях появился Макс, мигом подняв градус накала.
– А что у нас на завтрак?
– Дрянь!
– Офелия! – привычным преподавательским голосом рыкнул Смерть. – Вон из-за стола! Чтобы до ужина тебя на кухне не было!
Ей только того и надо было. Не сомневаюсь, что от бабушки Фелька притащила годовой запас шоколадок и прочей гадости. Музам часто дарят кофе, конфеты и ликеры. Вот будет номер, если мы вернемся с защиты, а Фелька надралась «Бейлизом».
– Такое ощущение, что это или тест на прочность, или месть от Мельпомены. Я прямо почувствовал, что мы женаты двадцать лет и у нас дочь-подросток.
Да! Прекрасно! Для полного сходства с моей семейкой мне осталось только интрижку на стороне закрутить. Да и папочка хорош. Кризис среднего возраста у бессмертного всадника, бугагашеньки. Смертный психолог за такого клиента душу бы продал.
– Что это с ней? – спросил Макс. – Даже не стрельнула в меня глазками. Можно перестать подпирать дверь стулом, когда принимаю душ?
– Психует. Папа назначил Сандре свидание.
– Тебя это не волнует?
– Я, к счастью, живу отдельно. Естественно, Фели нервничает, ей с рыжей стервой еще пару лет точно жить. Ты можешь поговорить с отцом и намекнуть ему, что я, конечно, все понимаю, но ровесница дочери – это перебор?
– Попробую. Хотя и думаю, что это совершенно не мое дело.
– Тогда я каждый раз при встрече буду кидаться Сандре на шею с воплем «Мамочка!».
– Думаешь, у бессмертных бывают инфаркты?
У меня точно будет, если я еще хоть раз просмотрю план лекции.
– Готова к трем шагам до свободы? – спросил Макс, когда мы выходили из дома.
Готова ли я? Давайте посмотрим.
Мысль, которая мучила меня на процессе против Хелен: почему я здесь?
Для Макса это важно, Хелен – часть его жизни, но мое присутствие явно привносило в общую атмосферу некоторую напряженность. Это даже Фемида чувствовала, что уж говорить об остальных. И Хелен то и дело оборачивалась, чтобы в очередной раз попытаться прожечь во мне дырку взглядом.
– Хелен Рид, вы обвиняетесь в измене и предательстве во время битвы у Тартара и в нарушении конвенции «О равновесии между смертным и бессмертным миром». Вам есть что сказать по этому поводу?
– Да, ваша честь. – Хелен поднялась. – Я хочу сказать, что честно и добросовестно отработала назначенное мне наказание. Однако…
Театральная пауза…
– Я не жалею о своем решении. Возможно, оно было неправильное или даже жестокое, но в тот момент я не могла поступить иначе. Находясь под серьезным психологическим давлением, я использовала единственно возможный выход.
Макс предупреждающе и успокаивающе сжал мою руку, чтобы я не бросилась на эту гадину и не укусила ее за какое-нибудь очень чувствительное место.
– В связи с этим я хочу ходатайствовать об избавлении меня от бессмертия.
Воцарилась тишина. Большинство присутствующих на процессе открыли рты.
– Верните меня к смертным. Мне не нужен ваш мир, он не для меня.
– Но это невозможно, – мягко покачала головой Фемида. – Мир смертных для вашей души закрыт.
– Тогда к Аиду. Если мне дорога только в его царство, я согласна. Я не хочу быть бессмертной.
Она оглянулась и с тоской посмотрела на Макса.
– И не буду. Чего бы мне это ни стоило.
Смерть вдруг поднялся, и у меня упало сердце. Я не хотела, чтобы он уговаривал ее остаться. Не хотела, чтобы решал проблемы Хелен. Я все еще чувствовала себя неуверенно, хоть и гнала противные мысли прочь.
Но Макс, к моему удивлению, не вмешался в процесс. Протянул мне руку, и мы вместе вышли из зала.
