Хэдли тем временем поднялась к самой люстре, схватилась за цепь и налегла на неё. Сегодня она оказалась достаточно близко, чтобы разглядеть извилистую трещину, пересекавшую потолок после её вчерашних усилий. От каждого нового рывка из щели сыпалась пыль, но пока ей не хватало сил, чтобы оторвать люстру от потолка.
Однако пыль привлекла внимание тёти Шарман.
– Сестра, останови её! – взвизгнула она, тыча вверх корявым пальцем.
Глава 17
Хэдли дёргала цепь изо всех сил. «Давай, давай, давай!» – мысленно молила она, но крепление не поддавалось. Внизу тётя Максин поспешила к центру комнаты.
– Осторожно! – закричала девочка, предупреждая об опасности своих друзей-тараканов.
Тётя Максин с разгона навалилась всем телом на пирамиду, отчего насекомые разлетелись во все стороны. В тот же миг Хэдли удалось подтянуть ноги и закинуть их на нижние крючья люстры, усевшись на неё. Она держалась за эти массивные рога, как будто сидела на качелях. Вокруг звенели подвески, как будто ветряные колокольчики.
– Сними её оттуда! – крикнула тётя Шарман.
Тётя Максин зарычала с такой яростью, что её голос наполнил комнату, отражаясь от стен.
– Тебе конец! – широко распахнутый рот чернел, как пещера. Она ринулась к Хэдли, но лишь задела кончиками пальцев её туфли.
Увернувшись от жадных рук, Хэдли принялась раскачивать люстру. Она дрыгала ногами, чем бесила старуху ещё сильнее. Тараканы по-прежнему покрывали обеих тёток, вынуждая трясти головами и шлёпать себя где попало, но теперь ведьм интересовала только люстра. Хэдли хотела залезть ещё выше, чтобы добраться до того места, где цепь крепилась к потолку, но не могла найти опору для ног.
– Сестра, тащи сюда стол! – вдруг закричала тётя Шарман. – Побьём её тем же оружием!
Старухи с двух сторон ухватились за стол и мигом поставили его под Хэдли. Тётя Шарман первой попыталась вскочить на крышку, но не смогла задрать ногу достаточно высоко. Тогда она подобрала юбки для новой попытки – на этот раз другой ногой.
– Максин, подними меня! – беспомощно прокряхтела она.
Тётя Максин подскочила к ней, но вместо того, чтобы помочь сестре, отвесила ей пинка, сбив с ног.
Тётя Шарман распласталась на полу посреди полчищ тараканов – синяя лужица в море сверкающих изумрудных глазок.
– Нечестно! – взвыла она со слезами на глазах. – Почему ты всегда играешь нечестно?
Но тётя Максин не трудилась отвечать. Вместо этого она прожигала взглядом Хэдли, отчего её глаза превратились в две жуткие чёрные дыры.
– Ты у меня за всё заплатишь, малявка! Ты будешь самым несчастным отродьем на свете!
Хэдли дёргала и дёргала цепь.
– Игла, вы не могли бы помочь? – взмолилась она. – Я не могу оторвать цепь от потолка. – Она потеряла из виду Иглу, и все тараканы превратились в неразличимых созданий.
Игла села к ней на плечо.
– Я работаю над этим! – По её свистку рой насекомых поднялся в воздух и набросился на цепь.
Тем временем тётя Максин вспрыгнула на стол, как лев, атакующий жертву. У Хэдли упало сердце. Она не успеет обрушить люстру!
– Скорей, скорей! – закричала девочка, подгоняя тараканов, трудившихся над металлическими звеньями цепи – но без видимого эффекта.
Тётя Максин подпрыгнула и поймала Хэдли за ступню.
– Тебе конец!
Хэдли закричала, стараясь вырваться, но старуха держала крепко. Попалась! Ох, и с чего только она вообразила, что это сработает? Ей никто не поможет, даже миллиарды насекомых! Она с рыданием снова рванулась, но от этого хватка лишь усилилась. Ещё немного, и каждая тонкая косточка в её талантливой, несравненной ноге окажется раздавленной. Не удержавшись от крика, она вцепилась в люстру, нечаянно сорвав с крючка одну из подвесок.
– Тебе. Конец, – повторила тётя Максин с жуткой гримасой.
– Нет! – выкрикнула Хэдли, стиснув в кулаке подвеску, а потом что было сил швырнула хрустальную призму в тётю Максин.
Она лишь надеялась, что этим отвлечёт тётю Максин и выиграет ещё пару секунд времени. И вдруг совершенно неожиданно для неё подвеска взорвалась мириадами ослепительных лучей, едва соприкоснувшись с плечом старухи. На миг комнату поглотила ярчайшая вспышка, сопровождавшаяся отдалённым звучанием гармони. Тётя Максин так и отскочила назад.
– Перестань! – завизжала она.
Тётя Шарман вооружилась лампой и ринулась в атаку, метя Хэдли по ногам. Вокруг испуганно загомонили тараканы:
– Хэдли, осторожно! Хэдли, она идёт!
Насекомые засуетились вокруг тёти Шарман, однако та не обратила на них внимания и ринулась в атаку с лампой наперевес, как будто это был таран.
А Хэдли принялась срывать подвески одну за другой и бросать куда попало. Куски хрусталя разбивались с яркими вспышками и звуками: блеяние трубы, щёлканье чечётки, свист летающих булав, голос мальчика-фокусника.
– Нет, Хэдли! – кричали тётки. – Перестань! – но больше не могли её напугать. С верхотуры ей даже показалось, что они постепенно съёживаются. Становятся всё меньше и уже не так ужасают.
– Ты плохая, плохая девочка, – причитала тётя Шарман, выгибая шею. – Только о себе и думаешь, да?
– Вы привыкли брать чужое! – сказала Хэдли, глядя сверху вниз со своего насеста. – Вас пора остановить.
– Но мы всего лишь хотели стать бессмертными, – горестно покачала головой тётя Максин. – Что в этом плохого?
– А я всего лишь хочу вернуться домой, – в тон ей ответила Хэдли. – И не думаю, что это слишком плохое желание.
– Ну вот, опять ты о себе, – сказала тётя Максин. – Опять, Хэдли!
– Эгоистка! – добавила тётя Шарман.
– Глупенькая эгоистка, – подхватила тётя Максин. – Не желает знать своё место!
Обе тётки как-то расплылись и обмякли, как восковые мелки на солнце. Седые букли слиплись, платья бесформенными мешками висели на плечах, как будто они в одночасье отощали. Физиономии пошли какими-то странными буграми, а кожа истончилась так, что кости выступили из-под неё на кончиках пальцев. Тётя Максин ещё пыталась говорить, но слова сливались в невнятное бормотание:
– Мы всего лишь хотели стать бессмертными.
Игле пришлось постучать лапкой Хэдли по лбу, чтобы привлечь внимание. Она отлетела от лица девочки и сказала, указывая на потолок:
– Эй, Хэдли, мы это сделали! – Хэдли посмотрела вверх: тараканы по-прежнему усердно трудились над цепью. Она же не давала команды остановиться – вот они и занимались своим делом. Оказывается, одно звено цепи было обглодано так, что оставалась лишь металлическая ниточка. Троица самых упорных трудилась над нею под одобрительный шелест собратьев:
