– Да я…
– Сидеть! – рявкнул Земляной. – Повторюсь, слабости есть у всех.
– И у тебя, засранец… От деда сбежал и думаешь, что скрылся? А он знает правду, и ты знаешь правду. Вот его папенька с ума сошел, но его запечатали. А таких, как ты, не запечатать… Твой не лучше был. На том и сошлись, правда? Тебе позволили смотреть, как его казнят?
– Остается до конца неясным, откуда они берут информацию. Но стоит усвоить, что твари не лгут. Во всяком случае, на сегодняшний день не выявлено ни одного факта, когда они использовали ложь.
– Зачем? Нам правды хватит… Знаешь, кто меня убил? И не только меня, он всех убил, – голос стал ниже, мягче. – Мне было так страшно, я ведь знал, что будет… Сперва он поставил в круг детей. Всех, включая младенцев…
Земляной побелел.
– Потом женщин… Это ведь по вашим правилам? Как оно называется? – тварь сделала вид, что задумалась. – Выработка? Или отработка? Материала? Мы ведь для вас материал, а не живые люди… Даже его собственная охрана его ненавидела. И боялась. И все равно ненавидела. Но страх был сильней…
– Последнее, что стоит делать в подобной ситуации, это вступать в беседу. История знает тех, кто решил, скажем так, заняться изучением твари. Все заканчивалось безумием.
– Оно тебя и так ждет. Знаешь, вы с ним настолько похожи, что просто удивительно, особенно в профиль. И ты знаешь, кровное родство, близкое… Папенька?
– А вот изгнать их не так и сложно. Главное, правильно подготовить ритуал.
– А ты, Игнатушка? Хочешь, я верну всех твоих родных? Мать, отца, сестричек. Тебе ведь совестно, что ты от них сбегал? И еще, что ты живой… правильно, мертвым обидно, когда уходят не все. Помоги мне…
– Глеб?
– Я слежу, – Глеб остановился за спинами мальчишек. – Не стоит его слушать.
– Я ведь не лгу. Они сами сказали, что такие, как мы, не лжем. А та женщина, Глебушка? Я ведь могу снять ее проклятье. Приведите ко мне, и я просто-напросто выпью тьму. Она не удержится… Ты же знаешь, что я сильнее, куда сильнее тебя и вот его, несмотря на сделку.
– И поддаваться не следует, – Глеб положил руку на плечо Игната. – Они никогда не выполняют обещаний в том смысле, в котором полагают люди. Твоих родных он вернет. Но это будут мертвецы. Разложившиеся тела, где не осталось ничего человеческого.
– У-умный…
– И проклятье он, возможно, выпьет, но, вероятно, с душой вместе.
– Вероятно, возможно… даже он сомневается. Хочешь, пообещаю, что не трону душу? Мы держим слово. В отличие от людей…
– Их задача, – Земляной расставлял жаровни по углам комнаты, – заставить изгоняющего остановиться. Задержаться. Хотя бы ненадолго. И если поддаться, то ненадолго становится надолго, а там и находится идиот, который верит и отпускает тварь. К слову, если позволить ей скрыться, то некоторое время тварь ведет себя тихо. Она умело прячется, используя не только тело, но и память реципиента. Конечно, люди близкие заметят неладное, но… твари уходят. Переезжают. Сбегают. Они стремятся в города, причем выбирают покрупнее.
Арвис заплакал. Слезы лились из глаз – крупные, темно-красные.
– Используя эмпатию, они играют на слабостях окружающих. И весьма неплохо устраиваются. Все бы ничего, но их мучит голод. Сперва они сжирают душу реципиента. Затем начинают поедать и другие. Чем сильнее становится тварь, тем больше энергии ей нужно. Один из самых известных случаев – дело Салтыковой.
Он остановился перед Арвисом.
– Позже следствие выяснило, что Дарья Салтыкова была весьма привязана к своему мужу и, овдовев, стала проводить так называемые спиритуалистические сеансы. Сама она являлась одаренной, но при всем том дар не развивался, а печати не ставились. Однако сильные эмоции привели к всплеску энергии. Соединим это с полудюжиной старых артефактов, которые есть в каждой семье, получим сильнейший резонанс и пробой. И тварь, занявшую незащищенное печатями тело. А в итоге более сотни замученных до смерти женщин.
– Почему женщин? – Калевой поерзал, когда взгляд твари остановился на нем.
– Потому что они эмоциональней мужчин, бездарь, – сказала она женским голосом. Строгим голосом. Сухим. Равнодушным. Но Богдан вздрогнул. – До сих пор не научился думать сам, так уже и не научишься.
– Пытки опять же усиливали отдачу…
– О чем тебе говорили. Чем ты слушаешь? Дурную кровь высоким званием не вывести… впрочем, сейчас ты на своем месте. Полукровка. Сирота из тех, которых твой отец и на порог дома не пустил бы. Парочка темных крестьян… отличная компания для того, кто слишком туп, чтобы претендовать на нечто большее.
– Что ж, полагаю, вы сполна наобщались, чтобы понять, что они такое. – Черные свечи стали на основных узлах. – Теперь, полагаю, пора вернуть тварь в мир иной.
– А ты, Глебушка, не хочешь узнать, что тебя ждет? – тварь вновь перекатилась, она попыталась выползти из круга, но лишь обожглась. – Как твой отец… здесь ведь многое видно. Не хочешь понять, как он стал чудовищем? И как станешь ты сам? А ты, Илюша, хочешь расскажу, как найти твоего отца? Он знать о тебе не знает. Мамаша сказала, что не помнит от кого нагуляла? Так и вправду не помнит, что со шлюхи взять.
Илья подобрался, а в руке появился нож. Очередной.
– А я знаю, я могу многое… стоит написать письмо, и твой отец обрадуется. Заберет тебя. Будешь жить в большом доме, как ты мечтал. Есть досыта, спать в чистой постели…
– Спокойно, – Глеб стиснул тонкое плечико.
– Слушаете его? А вы… тебя продали твои родственнички. Хочешь им отомстить, а, Курц? Тебя вечно держали за прислугу, били, а ведь дом был твоим, все хозяйство было твоим, это они пришлые… Хочешь, я сделаю так, что твои двоюродные братцы заплачут кровавыми слезами?
Мальчишками стоило заняться плотнее. И Глеб подал знак, ритуал слишком уж затянулся.
– Или вот ты, Шурочка, маленький славный мальчик. Никто не знает твоего маленького секрета? А если узнают? Захотят ли они и дальше терпеть того, кто… – тварь мерзенько захихикала. – Но нет, я промолчу, я добрый…
Земляной заговорил, но голос его растворялся в плотной каменной тишине. Медленно зашевелилась тьма внутри.
– А ты, славный мальчик Янек, добрый мальчик, как мог ты уйти из дому? Бросить их, твоих сестер, твою матушку… Ты обещал отцу защитить, а вместо этого сбежал. Нехорошо…
Голос Земляного в какой-то момент перебил этот речитатив, и тварь захлебнулась. Захрипела. И выгнулась, блеванув кровью.
Надо было бы целителя пригласить. Отправить кого? Нет, Глеб взглянул на подопечных. Их сейчас нельзя выпускать из поля зрения. И возможно, зря они привели их.
Потусторонники и для взрослого разума испытание, что уж о детях говорить. Но тогда идея казалась хорошей. Показательный, мать его, пример.
– Сами понимаете, тварь не горит желанием покидать мир, – Глеб заговорил, пытаясь отвлечь мальчишек от зрелища: тварь каталась в круге, визжа и вереща, то ругаясь, то захлебываясь новой порцией рвоты. – И стоит помнить, что лишь в первые сутки ритуал безвреден. Относительно безвреден для реципиента. Чем дольше тварь сидит в теле, тем сложнее отделить ее от этого тела. Вспоминая историю, Салтыкова была одержима годы. И после изгнания, скажем так, многие полагали, что милосердней было бы избавить ее от мучений.
