На деревянном столбике ненадолго вспыхнул отпечаток ладони.
– Следовательно, он позаботился о том, чтобы жертва не могла говорить. На самом деле это несложно, всего-то и надо, что парой рун путь к телу закрыть. А с рунами при должном желании и немаг справится. Поэтому не особо на что-то рассчитываю. И хочу вас обезопасить.
Выходит, и вправду убили. Одно дело – подслушанный разговор, и совсем другое, когда об убийстве говорит мастер Смерти, и так спокойно, как о деле весьма обыкновенном.
– Вы здесь одна. А любая защита, скажем так, несовершенна.
– И ваша?
– И моя, – в полумраке было видно, что Глеб хмурится. – Я бы вовсе предложил вам переселиться, если бы было куда, но наш дом несколько в беспорядке, а про школу и говорить нечего. Я в принципе не уверен, что у нас что-то получится.
Он шел рядом. Медленно, явно подстраиваясь под Анну. А она опиралась на предложенную руку, стараясь не думать, что причина нынешней прогулки более чем прозаична.
– Почему?
– Это наш третий город. В каждом сперва все было хорошо, но постепенно возникали обстоятельства…
– Непреодолимой силы? Что? В половине контрактов, которые Никанор составлял, были эти самые обстоятельства непреодолимой силы.
Глеб хмыкнул и вновь остановился:
– У вас большой участок.
– У вас тоже.
Этот огромный, просто-таки неприлично огромный по городским меркам, участок и был одной из причин, отчего Анна полюбила свой дом.
Он кивнул. И вновь задержался у ограды. А здесь сад стал дичать. Сил Анны не хватает на все. Яблони осенью не мешало бы обрезать. Слегка проредить бузину и заняться молодой порослью, что пробилась сквозь дерн. Про газон и говорить нечего, он давно уже пророс что одуванчиками, что васильками, которые так просто не выполешь. А вдоль ограды пошел цикорий.
– До сада у меня не то чтобы совсем руки не доходят…
Розовые кусты наполняли воздух тяжелым ароматом. Белели бутоны в темных зарослях, а алые сорта были неразличимы.
– Надо бы помощника нанять.
– Никаких помощников, – довольно резко ответил Глеб и тут же пояснил: – Потерпите. Не думаю, что сад так уж зарастет. Просто никогда не знаешь, кто входит в твой дом. Люди умеют носить маски. Нелюди тоже.
И снова остановка. Отметка. Оранжерея, которая почти вплотную примыкала к ограде. За ней начинался соседский сад, самый обыкновенный, со старыми яблонями и не менее старыми грушами.
И вдруг подумалось, что если тот человек не солгал, то скоро соседи съедут. Появятся новые. Какие?
– И вообще, я мальчишек пришлю. Пусть помогают, раз уж печенье есть горазды, – он тут же спохватился: – Если вы не против, конечно. Заодно и познакомитесь. Поучите их чему…
– Чему?
– Не знаю. Чему-нибудь. Лишь бы заняты были. Пусть вон кусты какие пересадят. Грядки вскопают. Придумайте. Лопаты у нас свои.
Анна фыркнула. О да, куда ж в саду без лопат.
– Не подумайте, просто чем больше у них свободного времени, тем больше глупостей они творят. Дети же. Только с силой. И мертвецов у вас здесь нет. Призраков тоже. Защиту я на вас повешу. И голема дам.
Как-то Анне иначе представлялась ее учительская задача.
– Не для детей. Для защиты. Поверьте, он, может, и не отличается красотой, но умеет быть незаметным.
– Давайте, – согласилась Анна. – Голема. И детей тоже.
А кровью он занялся в доме.
Поставил на плиту длинную железную коробку с водой. В нее отправились шприц и две иглы. Рядом встал флакон.
– Я постараюсь осторожно…
Плечо Анны захлестнул жгут.
– Если не хотите смотреть… – пальцы Глеба гладили кожу, успокаивая. И на ней, будто подчиняясь молчаливой просьбе, проступали синие дорожки сосудов. – Расскажите, что это у вас там в горшочках такое растет… колючее?
– Суккуленты.
– Ни о чем не говорит.
Анна улыбнулась. И отвернулась. Не потому, что было так уж страшно. У Анны и прежде брали кровь, правда, давно уже, но…
– Вот те два, которые поближе, в пятнышках, это опунция. Трогать категорически не стоит, потому что пятнышки – это не совсем и пятна. Тонкие иглы, загнутые на концах. Легко обламываются, впиваются в кожу, а вот вытащить их – проблема.
– В таком случае обещаю не трогать, – запахло спиртом, и кожи коснулась влажная ткань. – Защищаются, выходит.
– Именно… Чуть дальше, в белой паутине словно, маммилярия. Скоро зацветет.
– Они еще и цветут?
Шприц был теплым. Игла и вовсе горячей, она вошла в кожу, но боли Анна действительно не ощутила. Было слегка неприятно.
– Само собой. Некоторые просто удивительны. Дальше хавротии стоят. Самые капризные у меня в оранжерее, но эта троица неплохо себя и здесь чувствует.
– Вторую руку.
– Две?
– Для ограды. И для ритуала.
Анна протянула и левую.
– К сожалению, у вас очень тонкие вены. Я просто не рискну колоть дважды, а иглу, к стыду своему, переставляю не слишком ловко, вот и…
– Ничего.
– А пахнет у вас так…
– Это хойи зацвели. Вот та лиана, разросшаяся по стене, это хойя Камминга, австралийский эндемик. Досталась мне по случаю. Довольно капризная особа, но когда мы поладили… запах у нее карамельный. Чувствуете?
– Чувствую.
Боль была острой. И Анна поморщилась. Левая сторона тела всегда отличалась особой чувствительностью.
– Потерпите. Я вам конфету куплю.
– Я не люблю конфеты.
– А что любите?
– Сыр.
– Сыр?
– С плесенью. Острый. И яблоки.
– Тогда сыр с плесенью и яблоки. И конфеты тоже.
– А их зачем?
– Красивым женщинам приятно дарить конфеты. А сыр дарить я пока не пробовал. Вот и все. Согните руку…
С двумя согнутыми руками она смотрелась глупо и, возможно, жалко. А Глеб аккуратно убрал шприц в кофр.
– Вы посидите тут? Я закончу с оградой. Заклятью нужно будет время, день или два, чтобы затянуться, а потом контур станет непроницаем. Потребуется разрешение, чтобы войти. Всякий раз. Возможно, это не слишком удобно, но пока… лучше так. Если вы хотите кому-то дать допуск, то понадобится кровь.
– А вам?
– И мне.
– Тогда… сделаете?
– Вы настолько мне доверяете? – он вдруг подобрался. – Анна, пожалуйста, будьте серьезней. Люди далеко не так добры, как вам представляется. И что касается меня, то, поверьте, не стоит думать, что я сильно отличаюсь от прочих.
