Богдан разглядывал существо, которое, сидящее, ростом было почти с него. А голем рассматривал мальчишку, и Анна чувствовала эхо чужих эмоций, главным в которых было, пожалуй, любопытство.
– Еще одно преимущество в том, что «друга» предупредят, если сочтут, что поведение его вышло за рамки дозволенного.
Голем издал низкий утробный звук.
– Примерно так, – Глеб кивнул, благодаря за демонстрацию. – Следующий статус – «гость». «Гостя» никогда не оставят наедине с хозяином. Расстояние, на которое ему дозволено будет приблизиться, исходит всецело от того, насколько опасным его полагают хозяин и голем. Если же голему покажется, что жизнь и здоровье хозяина находятся под угрозой, то предупреждать он не станет.
Челюсти щелкнули в волоске от пальцев Богдана, и тот побелел.
– Не шути так, – велела Анна, дернув существо за ухо.
Надо будет ему имя придумать.
– Друг, – сказала она, и голем послушно ткнулся носом в ладонь мальчишки, фыркнул и отвернулся. Хотя ему все равно было любопытно.
– Анна…
– Вы же не думаете, что они представляют угрозу для меня?
Глеб лишь пожал плечами.
Не думает? Или ему все равно?
– Вы слишком беспечны.
Существо заворчало.
Ему не нравилось, что кто-то упрекает хозяйку и… и вообще не нравилось. Этот человек, сила которого была для голема очевидна, представлял куда большую опасность, чем все остальные, вместе взятые.
Только хозяйка его не боялась. Совсем.
Глава 20
Вернулся Глеб ближе к полудню.
Оставлять Анну наедине с учениками не хотелось, вот категорически, но ее проклятье вновь начало расти. Пока изменения были едва заметны, однако само их наличие говорило, что времени у них осталось мало.
И у нее есть голем. Донельзя странное существо, которое казалось куда более разумным, нежели Глеб себе представлял.
– Ну как?
Земляной сидел на кухне и уминал вареники. Перед ним стояла огромная миска, наполненная варениками до краев. На куче медленно оплывал кусок сливочного масла, блестел еще не растаявший сахар, и вид у Земляного был до отвращения довольным.
– Если твоя тварь до ужина никого не сожрет, будет просто замечательно.
– Не сожрет, – сказал тот, насаживая на вилку очередной вареник. – Будешь? Нас кормят!
– Буду. Что у тебя…
– Ничего. Во-первых, нас здесь не любят…
Миска с варениками появилась точно по мановению волшебной палочки. И масло. И сахар. И кружка с крепким черным чаем.
– Это и без тебя знаю.
– Во-вторых, очень не любят. Настолько не любят, что, будь их воля, на костер отправили бы. Может, еще и отправят, – он замолчал, разглядывая очередной вареник. Полукруглый, аккуратный, с пухлым брюшком, сквозь которое просвечивал желтоватый творог, и мягким краем. – И вот это, я скажу, ненормально – на меня пару раз собак спускали.
Это они зря. Животных всегда было жальче, чем людей.
– Грозились вилами, проклинали. Кстати, даже со знанием дела. Так вот, одного убийства для такой нелюбви маловато. – Вареники Земляной отправлял в рот целиком. – Поэтому, если хочешь знать, это все неспроста… и дерьмово. Послал записку градоправителю. Пусть выделит кого из местных, а то с нами даже говорить не станут. И спрашивается: почему?
– Потому что боятся. – Марьяна забрала у Земляного опустевшую миску, заменив новой.
Куда в него столько влезает-то.
– И чего, простите?
– А кто их знает… – женщина пожала плечами.
– Вы?
– Со мной не больно-то, у меня муж темным был, это помнят, да… – она замялась. – Только слухи ходят, что темные город под себя подомнут. И будут творить непотребства.
– Какие? – в Земляном проснулся его обычный ненормальный энтузиазм.
– Грабить. Насильничать. Не знаю, что там еще…
– Да, – слегка разочарованно протянул Земляной. – Хреновато у вас с фантазией… А откуда слух пошел?
– Слух же, – Марьяна вопросу явно удивилась. – Сам собою появился.
– Ага, сам собою… Мы тут пару дней всего, даже ничего сделать не успели, а слухи, стало быть, гуляют.
– Какие еще слухи гуляют? – поинтересовался Глеб.
Вареники, стоило признать, были хороши. Несладкие, в меру мягкие, но не расползающиеся при каждом прикосновении. И пахло от них… по-домашнему.
– Так… всякие… на рынке сказывали, что скоро конец света.
– Дату не называли?
– Алексашка!
– Что? Может, называли, а я не готов.
– Еще говорят, что скоро указ выйдет воевать.
– С кем?
– Да по-всякому… кто с канадцами говорит, кто на англичан думает. Еще говорят, что Некозова, которая балерина, от его императорского величества младенчика родила.
– Нет, – Глеб прервал откровения, которые изрядно портили завтрак. Или уже обед? – Про сам город… может, что-то новое происходит? Или должно произойти?
– Новое? – женщина прикусила губу и задумалась. – Да чего тут нового быть может? Разве что говорят, что скоро от Хельгиной косы в море ходить неможно будет. Там вроде как градоправитель землю прикупил, строить чего будет, а чего – никто не знает.
Она отвернулась и загремела посудой, показывая, что разговор окончен. А Земляной выразительно приподнял бровь.
Строить? Еще бы глянуть, где эта самая коса находится. Только имелось у них еще одно дело, которое дальше было невозможно откладывать.
– Дед ответил? – спросил Глеб тихо.
А Земляной покачал головой.
Плохо. Очень плохо. Что-то подсказывало, что без деда они не справятся.
В подвале было по-прежнему тихо и прохладно. Остался на полу старый круг, и стоило бы нанять кого для уборки, но если ненависть и вправду сильна, то не пойдут.
Даже за двойную плату не пойдут. Побоятся. И их с Земляным бояться будут меньше, чем своих.
– Кровь?
Глеб подал шприц.
– Запасливый ты, как погляжу… – Земляной закатал рукава рубашки.
– Может, я?
– У меня легче выйдет, да и надо куда-то потратиться, а то ж знаешь, давно на меня собак не спускали. И главное, матерые такие волкодавищи. А ведь я к ним со всей душой.
Чертил Земляной быстро, почти не глядя на рисунок.
– И проклятьем… А один старикашка обозвал отродьем, мол, не зря нас раньше жгли. Плохо, что пожгли не всех. А главное что? Главное, у самого у меня такая же мыслишка…
