Ее слушали, но как бы между прочим, будто одолжение делая.
Анна подавила вздох:
– К примеру, плющ вам будет рад. Весьма. Скоро вы в этом убедитесь.
– И что? – мрачно произнес Курц.
– Листья голубого плюща широко используются как в медицине, так и в иных областях. Вытяжка из них способна остановить гниение ран и разложение плоти, поэтому подавляющее большинство консервирующих растворов делают на основе этой вытяжки.
Вот теперь Богдан перестал жевать.
– Ягоды его весьма ядовиты для людей, но вот птицы поедают их с немалым удовольствием. В то же время они используются в сложных составах зелий, поскольку обладают способностью значительно усиливать действие некоторых из них. В то же время на основе ягод плюща готовят ряд антидотов…
Молчание.
– Целители и маги жизни широко используют силу трав. Это касается и тех, кто одарен темной силой. Ни в изготовлении артефактов, ни в создании големов, – Анна коснулась чешуйчатой головы существа, которое следило за учениками. – Ни в том, что касается проклятий. Действие многих можно если не отменить, то замедлить…
– И вашего? – подал голос Курц.
– И моего.
– А за что вас прокляли?
– Понятия не имею, – она позволила себе улыбнуться.
– Ни за что не проклинают, – Курц мотнул головой. – Если прокляли, значит, за дело.
Что ж, возможно, и так, но что такого могла совершить ее матушка, чтобы заслужить проклятье, Анна не представляла.
– А давно вы с ним? – поинтересовался Миклош, старательно отводя взгляд.
– Всю жизнь.
– Всю? – Курц поерзал. – Оно просто большое.
– Знаю. Но некоторое время оно спало. Потом его удалось ограничить. Была надежда, что получится уничтожить полностью, однако не вышло.
– И вы умрете.
– Да, – не стала отрицать очевидного Анна.
И Шурочка всхлипнул, а Курц прикусил губу.
– Вам не страшно? – тихо спросил Игнат.
– Страшно. Но у меня было время свыкнуться…
Правда, получалось не слишком хорошо. Бывали отвратительные дни, когда мысли об этой неизбежной и близкой смерти сводили с ума. Хотелось плакать. Кричать. Ненавидеть всех, кому повезло больше. Кто просто живет и не понимает, насколько ему повезло.
– Смерть, если подумать, неизбежна. Умирают обычные люди. Умирают одаренные. И не всегда они живут дольше обычных. Целители тратят себя и жизненную силу на пациентов. Подобные вам сталкиваются с тьмой, что тоже не проходит даром. Да и сама судьба… невозможно предугадать, когда оборвется чья-то нить. Почти никогда невозможно предугадать.
Игнат всхлипнул и торопливо, будто опасаясь, что отберут, сунул за щеку печенье.
– Однако это не самая подходящая тема, – Анна погладила существо.
Аргус. Она назовет его Аргусом, хотя и не уверена, что существо мужского полу. Но почему бы и нет?
– Мастер Глеб, – Миклош смахнул крошки ладонью, – говорит, что мы будем сталкиваться со смертью чаще, чем другие люди. Что это спец… спац…
– Специфика, – подсказал Богдан. – Специфика работы.
– Я не хочу… – Игнат опять всхлипнул. – Я… я не хочу! Я…
– Он мертвяков боится. – Илья вновь вытащил ножик. – Чего? Можно подумать, секретище превеликий… смех, мастер Смерти, который мертвяков боится.
Игнат затрясся и отвернулся, закрыв лицо руками.
– У него вся семья померла… – Илья уперся ногами в пол, раскачиваясь на стуле. – Я сам слышал… Мастер говорил, что он в доме с мертвяками неделю просидел. Вот и боится.
Заворчал зверь.
А Богдан произнес задумчиво:
– Я тебе все-таки в морду дам…
Мирослав Аристархович ныне вырядился в костюм того зеленого колеру, который живо напоминает о болоте. И зелень эта подчеркивала желтизну его рубашки. Единственным ярким пятном в этом обличье был галстук яркого алого цвета.
Чересчур уж яркого. Слишком алого.
– А меня вот, – несколько смутившись, Мирослав Аристархович протянул пухлый конверт. – Отправили к вам. Оказывать содействие и вспомоществование.
Слегка оттопыренные уши его запунцовели. А во взгляде мелькнуло нечто этакое, донельзя тоскливое.
– Досталось? – поинтересовался Глеб больше порядка ради.
И Мирослав Аристархович пожал плечами, добавив:
– Самоуправства нигде не любят.
Конверт Глеб передал Земляному, который после утрешней неудачи пребывал в задумчивости, означавшей, что в буйной голове вот-вот зародится очередная идея. И скорее всего будет она в той мере безумна, чтобы можно было говорить о некоторой ее гениальности.
– А ты куда собрался? К Аннушке? – ревниво поинтересовался Земляной, но нос в конверт сунул приличия ради. При всей своей кажущейся безголовости был он человеком вполне ответственным, а потому не стоило думать, что поручения, тем паче государевым словом запечатанное, он не исполнит.
Другое дело, что и помощи не примет. Слово, оно такое.
– Анна Платоновна? – поинтересовался Мирослав Аристархович. – Мещанка? Сорока трех лет от роду?
– Соседка наша.
Разговор был слегка неприятен.
– Возможно, будущий сотрудник школы, – счел нужным добавить Глеб, бросив-таки взгляд на запыленное зеркало.
Отражение было обыкновенным. Не хуже вчерашнего и не лучше. С чего его вообще стало беспокоить собственное отражение?
– Будущий сотрудник будущей школы… Иди уже, – махнул рукой Земляной. – Гуляй, а мы тут убивца ловить будем, и вообще… – Он потер шею и пожаловался: – Обещали по архивам поглядеть, да только не шевелятся, собачьи дети. Вот отчего так? Распоряжение отдавать, так это они мигом, а работу работать чтобы, то и не дождешься?
Мысль эта была глубока. И Глеб все-таки вышел. Заглянул к подопечным, которые вернулись и вели себя на редкость тихо и прилично, что не могло не вызывать подозрений.
Арвис ушел. Калевой забился в угол с очередною книгой вида превнушительного. Кажется, «Основы малой руники», правда, глядел он не столько в книгу, сколько на новенькую. А та, устроившись на кровати с ногами, глазела на прочих.
Говорить, что девчонка, не стали. Пока оно не видно, а там глядишь и привыкнут. В общем, Глеб очень надеялся на очередное чудо.
– А у тебя правда батька черным магом был? – донеслось из-за двери.
Миклош? Самый спокойный из всех.
– А что? И проклинать умел?
Ответа он не услышал. Дверь притворил и…
Анна сидела на веранде.
Плетеное кресло-качалка, белый плед, почти соскользнувший на пол. Светлые волосы и светлая кожа, чересчур уж светлая.
