Наталья умела упрекать, не говоря ни слова. Взглядом. Выражением лица. Поджатыми губами и руками, сложенными на животе. Одна поверх другой. Правая всегда сверху, потому что на левой уродливое пятно ожога.
Иногда он злился. И злость свою выражал доступно. Но разве это повод просить о помощи? Выносить сор из избы?
– Дыши глубже, – Земляной забрал письмо. – Слушай, почему ты ее на хрен не пошлешь?
– Сестра.
– Ага… Она за тебя молится и свечку ставит, заказала молебен в память. Это все хрень и ерунда.
– Отдай.
– А вот и нужное. Так, права разглашать информацию Наталья не имеет. Ишь ты, до чего порядочной стала. Хотя порядочной стервью она всегда была.
– Не надо.
– Не буду. Вот… она обещает устроить встречу между заинтересованными сторонами. Тебе следует прибыть в Петергоф. А она даже там?
– В монастыре Ольги Заступницы. Матушка.
– Надо же… Дорого обошлось?
– Прилично.
– Но вот и польза. В общем, берешь свою Анну и отправляешься.
– Она не моя, – Глеб отобрал письмо, пробежавшись по строкам.
Надо же, отпустило. И не трогали больше ни молебны со свечами, ни скрытые в кружевах слов упреки. В конце концов, он и вправду ничего не должен ей.
А вот Наталья…
Будь она столь безгрешна, как пытается представить, то в жизни не согласилась бы нарушить правила.
– И зря.
– Ты знаешь.
– Знаю, что ты баран, – Земляной поднял череп и, взвесив его, перекинул в другую руку. – Ты не твой папаша.
– А ты не твой.
– Тут и поспорить можно, да только не хочется. У меня другое, – он помрачнел. – Мне от крови в жизни не отмыться. А ты тихий артефактор.
– Он тоже был тихим. Для всех. И не надо.
– Не буду, – с легкостью согласился Земляной. – Однако ты все равно баран. Завтра скажешь, поездом доберетесь или?..
– Скорее всего, – Глеб потер лоб. – На пару дней придется… Справишься один?
– Я не один. Слушай, может, Мирку к себе переманим? Чего ему тут ловить? Так и будет в унтерах до седых волос охранять покой почтенных граждан. А у нас перспектива…
– Закрыться, не открывшись. – Глеб подвинул стопку папок.
– Посмотрим завтра на этого… воспитателя. Да… – Земляной слез со стола. – Этот приходил, который Павлуша. В общем, оказывается, нам школу не отдали, а передали в аренду на двадцать лет.
– А разница?
– А разница, что вносить… как это… сейчас… глобальные изменения в структуру объекта можно исключительно после согласования с арендодателем.
И согласовать не получится. Вот же… Иногда Глебу начинало казаться, что вся его затея изначально нежизнеспособна.
– Он попытается изменить условия, однако… сам понимаешь.
– Понимаю.
– В рамках соглашения мы можем реставрировать помещения, но не перестраивать.
А перестройка нужна.
– И что он предлагает?
– Торговаться. И принять неустойку от арендодателя. А он постарается, чтобы сумма была приличной.
– То есть закрыться?
И найти новый город, в котором им снова будут не рады, а мальчишки, и без того не слишком доверяющие миру, окончательно убедятся, что они в нем лишние.
– Не совсем. Тут такое дело… Смотри, сугубо технически нам пришлось бы отстраивать заново две трети школы. Там и фундамент гулять пошел, и трубы пришли в негодность. А добавить помещения, которые под защитой, то и все.
У первой папки были засалены уголки. И ленточки, закрывавшие ее, поистрепались. Налипла пыль, прикрывая след от влажной кружки.
– Дом, в отличие от школы, в твоей собственности. И устраивать ты можешь здесь хоть школу, хоть публичный дом…
– То есть?
– Сам особняк, конечно, не очень годится, но если добавить пару пристроек, выкорчевать сад…
– В центре города?
Земляной пожал плечами: мол, сами виноваты.
– Уложение об образовании не говорит, что школы должны быть за городом.
– Полагаю, там говорится об обыкновенных. Или светлых…
– Глебушка, – Земляной погрозил пальцем, – неужели ты настолько двуличен? В нашем государстве, чтоб ты знал, обе стороны силы равноуважаемы, а потому…
Потому город не просто не обрадуется.
– Я согласился.
– Что?!
– А какие варианты? Бодаться с градоправителем, пытаясь отстоять те развалины? Точнее, свое право в них что-то сделать? Или собирать манатки и переезжать снова? Мне эти переезды вот где сидят, – Земляной резанул себя ладонью по горлу. – И не только мне… Здесь хотя бы жить можно. А как вспомню прошлый сарай с клопами, так вздрогну.
– Да не было там клопов!
– Просто они тобой брезговали. Опять же, Анну оставить придется. Она от своих цветочков не уедет, а цветочки все мы не потянем, и убийство это. С ним мы надолго застряли. Поэтому да, Глебушка, я засунул заботу об окружающих в задницу и согласился. Более того, я скажу, что мы – два идиота, которые не подумали об очевидном, с самого начала следовало купить земли и слать всех лесом.
Глеб вздохнул.
– Смотри. Дом есть? Есть. Подвалы? На первое время хватит. А там… контур стоит. Защита держится. Первую пару лет все одно ни с чем серьезным работать не будем. Гостиные определим под временные классы. Жить тоже есть где. Остальное как-нибудь… Павлуша обещал архитектора прислать, чтобы нарисовал чего. А там год-другой – и отстроимся, и никто нас не сковырнет, сами кого хочешь сковырнем.
Самое странное, что в этом имелась толика здравого смысла.
И да, пара лет, пока мальчишки научатся ладить с собственной силой – безобидные проклятья, руны и простейшие заготовки, которые тоже в ювелирной мастерской не закажешь.
Чердак здесь просторный, хотя и хламом забит. Дом стоит. Слегка подновить, и ладно.
Но потом? Что будет, когда дело дойдет до создания големов, которых далеко не всегда удается взять под контроль? Или работа с нежитью? Практические занятия?
– Полигон можно и в лесу где обустроить или выкопать очередной подвал поглубже. В подвале даже удобней.
– Здесь не обрадуются.
– Ничего, – Земляной был полон оптимизма. – Сперва позлятся, а потом привыкнут. Еще вот убийцу найдем…
Глава 25
Проще сказать, чем сделать.
Первая папка. Девица Клименко, мещанского сословия, двадцати двух лет от роду. Работала при местном госпитале. Отзывались о ней хорошо, добрая, понимающая. Правда, слегка нехорошая с лица, а потому и заневестившаяся.
