Эх, если бы мы стреляли не одним орудием главного калибра, а четырьмя, как на «Ушакове», мы бы давно уже нащупали дистанцию, а если бы иметь восемь-десять 12-дюймовок на одном корабле, мы бы нафаршировали японского флагмана снарядами еще до того, как он сам открыл огонь. Ходят слухи, что американцы собираются выстроить броненосец с восемью двенадцатидюймовками [ «Мичиган». – Примеч. ред.]. Если так, то с появлением такого корабля все наши броненосцы, даже новейшие, типа «улучшенного Бородино» и «Князя Потемкина», сразу морально устаревают. [Информацией о принятом на совещании у императора решении прекратить постройку ЭБР этих типов автор письма в то время не обладал. – Примеч. ред.]
Падение 15-го снаряда (54,2 каб. на прицеле) мы опять приняли за «вилку» и опять ошиблись [на самом деле бронебойный снаряд пробил грот-мачту под марсом, но взрыватель бронебойного снаряда не взвелся, и так как мачта осталась стоять, на «Корейце» этот выстрел посчитали перелетом. Японцы же весь бой опасались падения мачты. – Примеч. ред.].
А вот 17-м снарядом (49,7 каб. на прицеле), похоже, попали, правда внешне это никак не отразилось на «Идзумо». Не было видно ни пожара, ни взрыва. Но, возможно, бронебойный снаряд взорвался внутри корпуса. [Десятидюймовый бронебойный снаряд «Памяти Корейца» пробил шестидюймовую броню среднего каземата шестидюймового орудия, выбив его ствол из цапф. Пройдя дальше поперек корабля, практически горизонтально, он пробил последовательно продольные переборки и, закопавшись в уголь запасной ямы противоположного борта, уткнулся в стык пояса по ватерлинии и второго пояса. Где и взорвался. От внутреннего взрыва сдвинулись бортовые бронеплиты, угольная яма заполнилась водой. Когда, делая crossing the T, «Варяг» оказался почти по носу у «Идзумо», контр-адмирал Руднев весьма удивился – «почему мы обстреливаем ЛЕВЫЙ борт «Идзумо», а крен у него на ПРАВЫЙ». – Примеч. ред.]
Примерно в это же время и японцы открыли огонь. Три головных засыпали снарядами «Варяг», за которого мы изрядно поволновались, а два их концевых били по «Рюрику».
Мы произвели еще четыре выстрела по «Идзумо». Все без видимого результата. За это время «Варяг» пристрелялся по «Идзумо» и поднял сигнал «46 кабельтовых». «Варяг», «Богатырь», «Россия», «Громобой» и «Витязь» обрушили на «Идзумо» прямо-таки шквал снарядов. Он скрылся за стеной всплесков. Такого я даже в учебно-артиллерийском отряде не видел. В то же время концевые японцы начали попадать в «Рюрик», который, тоже быстро пристрелявшись по концевому крейсеру японцев «Якумо», открыл беглый огонь.
Наш командир решил помочь «Рюрику», и мы тоже принялись стрелять по «Якумо», но, к сожалению, выучка давно сплаванного экипажа «Рюрика» была значительно лучше нашей. Пока мы пристреливались нашими шестидюймовками, старик уже начал нашпиговывать японца снарядами. Мы не различали наших пристрелочных попаданий из-за его стрельбы, а на «Рюрике» никто не догадался показать дистанцию. Наш башенный дальномер Барра и Струда к этому времени откровенно врал (видимо, из-за сотрясений или вибрации), а для измерения микрометром Люжоля – Мякишева дистанция была велика. Пришлось пристреливаться нашей десятидюймовкой (фугасными, чтоб при попадании в воду был отличный от других большой столб). Впрочем, пристрелялись довольно быстро, уже на четвертом выстреле накрыли, а пятым попали ему в борт почти по миделю!
Дал команду перейти на бронебойные, но уже заряжался фугас, поэтому следующий выстрел был опять фугасом – и опять попали в борт, в районе фок-мачты. Судя по отсутствию видимых повреждений, оба фугаса не смогли пробить броню [так и было. – Примеч. ред.]. Следующий выстрел бронебойным снарядом дал перелет [снаряд пролетел над палубой и, не взорвавшись, сбил дефлекторы второго котельного отделения, чем создал японским кочегарам изрядные проблемы. – Примеч. ред.].
И тут у нас вдруг случилась неприятность. Вышла из строя лебедка на подаче снарядов. Видимо, интенсивность наших тренировок и сегодняшной стрельбы сказалась не только на разгаре ствола. Молодцы комендоры быстро и без суеты завели тали и начали поднимать 550-фунтовые снаряды вручную, но скорострельность башни значительно уменьшилась (за 10 минут мы сделали только 2 безрезультатных выстрела).
Беда не приходит одна. Наш старший артиллерист дал команду стрелять залпами, чтоб хоть как-то отличать наши падения от рюриковских. И вскоре заметил периодические парные всплески далеко за кормой «Якумо». Здраво рассудив, что у «Рюрика» нет спаренных 8-дюймовок, а залпами он не стреляет, единственным кандидатом на промахи была наша кормовая 8-дюймовая башня.
Проверив секундомером время между залпом и падением, старарт убедился, что так оно и есть. Запросил по телефону башню о значении целика, и командир башни лейтенант Н. ответил ему верное значение. Пришлось старарту дробить [прекращать. – Примеч. ред.] стрельбу башни, спускаться с марса и бежать разбираться. Оказалось, что горизонтальный наводчик от волнения перепутал знаки целика и брал упреждение верное по значению, но не влево, а вправо. Лейтенант Н. лишь спросил его о значении целика и, получив верный ответ, не удосужился проверить действительную установку. Вскоре 8-дюймовая башня возобновила огонь.
Пользуясь паузой между выстрелами, я вылез на крышу посмотреть, что происходит вокруг. Наш командир тоже стоял с биноклем на крыле верхнего мостика. Картина была… Папа, может, это и слишком высокопарно, но воистину зрелище завораживало. Ни в одном театре я такого никогда не видел и, возможно, до конца жизни уже не увижу.
«Варяг» и «Богатырь», набравши свой самый полный ход, медленно, но верно охватывали голову японской колонны. Они, по-видимому, вышли из секторов обстрела большинства японских кораблей, так как три головных японца перенесли огонь по «России», шедшей под флагом контр-адмирала Небогатова. «Россия» в паре мест уже прилично горела, но яростно стреляла в ответ. По «Идзумо» били «Варяг», «Богатырь», «Россия» и «Громобой». Японский флагман, хотя и вел частый огонь, упорно ведя свою колонну, представлял собою зрелище довольно печальное: горящий, с побитыми трубами, надстройками и покосившейся фок-мачтой.
«Витязь» стрелял по третьему в линии японцу («Ивате»), как я узнал позже, ему, как и нам, мешали всплески от огня соседей. «Рюрик» продолжал оставаться под сосредоточенным огнем двух концевых вражеских кораблей. В нескольких местах на нем занялись пожары, и огонь его слабел. В результате этого падение наших залпов стало вполне различимо. Мы постоянно показывали дистанцию до противника, и, как я потом узнал, «Рюрик» пользовался нашими данными, так как его (бывший наш, кстати) Барр и Струд был к этому времени приведен в полную негодность близким разрывом.
«Якумо» хоть и дымился, хорошо держал строй, его стрельба была весьма интенсивной, но когда я сравнил его с огнем необстреливаемого «Токива», мне стало понятно, что 6-дюймовки «Якумо» стреляют реже. Да и оставалось их в строю поменьше, огонь «Рюрика» не мог не повлиять на него. Я обратил внимание, что японцы примерно через 5 минут стрельбы на пару минут прекращают огонь. Мы стреляли шестидюймовками залпами и после каждых 20 выстрелов банили орудия (во избежание разрыва ствола), так что средняя скорострельность наших 6-дюймовок была не больше двух выстрелов в минуту.
