На обратном пути владивостокские крейсера встретились с 9-м отрядом миноносцев, который всю ночь рыскал по морю в поисках русских крейсеров. К сожалению для японцев, встреча произошла днем, а атака двух броненосных и одного вспомогательного крейсера в светлое время суток четырьмя миноносцами – извращенная и мучительная форма самоубийства. Русские тоже не видели смысла в попытке догнать 29-узловые «Циклоны», и противники разошлись левыми бортами в пяти милях без единого выстрела. Командир японского отряда кавторанг Ядзима хотел было отрядить «Хато» последить за русскими, но, прикинув остаток угля, отказался от этой затеи. За ночь японцы сожгли более половины топлива, и «Хато» все равно не смог бы держаться за крейсерами дольше нескольких часов.
«Богатырь» примерно в это время обстрелял маяк возле Ниигаты, поперестреливался с береговыми батареями и, утопив попутно три рыболовецкие джонки, вернулся домой.
Наиболее интересным и насыщенным оказался путь «Варяга». После разделения отряда крейсер неторопливо порысил ко входу в Цусимский пролив на экономичных 12 узлах. До вечера были встречены и осмотрены два парохода. Для старенького японского каботажника эта встреча оказалась последней в его долгой карьере, а шедший в балласте быстроходный британский «Лесли Доул», обычно использовавшийся для перевозки скоропортящихся грузов из Индии, был отпущен. Хотя, судя по хитрой физиономии его капитана, попадись он «Варягу» на пути в Японию, а не из нее – быть бы и ему утопленным или конфискованным. Но – не пойман, не вор.
Когда великий князь Кирилл, командовавший досмотровой партией, уже был готов отвалить на катере, при очередном хитром зыркании кэпа ему вспомнилась одна из поговорок адмирала Руднева. А именно: «Наглость – второе счастье». Он решил просто в лоб спросить капитана о характере его груза, доставленного в Японию.
– Уважаемый мистер Кларк. Инкриминировать вам, конечно, нечего. Но мне просто любопытно: а что, собственно, вы доставили в Японию? Слово офицера и великого князя – независимо от ответа ваш пароход будет отпущен.
– Ваше императорское высочество. С вашего позволения я не только владелец этого прекрасного судна, одного из самых быстрых транспортников Британии. Я еще и бизнесмен, ищущий выгоду везде и во всем. А поскольку японцы не брали с меня расписки о сохранении в тайне содержимого груза, я готов неофициально поделиться этой информацией. За жалкую сумму в… сто пятьдесят фунтов.
Катеру пришлось совершить рейс на «Варяг». Но вскоре он вернулся с запиской от Руднева и четвертью корабельной кассы. Прочитав записку, Кирилл хмыкнул и выдал Кларку встречное предложение. Или тот «урезает осетра» (в ответ на недоуменный взгляд капитана парохода Кирилл рассказал ему хохму об охотнике и рыбаке) до 50 фунтов, или ему запросто устроят «черный пиар». Далее последовало объяснение, что в его, Кларка, случае черным пиаром будут благодарственные статьи, в которых русское правительство поблагодарит его, Кларка, за предоставленную информацию. Скажем, о путях поставки военной контрабанды в Японию и ее ассортименте.
Приунывший бритт попытался было напомнить князю о его слове, но тот удивленно напомнил, что никто его пароход задерживать не собирается. И уточнил, что даже если Кларк просто откажется поделиться информацией, то статья все равно появится.
Вскоре Кирилл вернулся на крейсер, обогащенный информацией о поставке в Японию четырех орудий калибра 8 дюймов и четырнадцати шестидюймовок, спешно изъятых из флотских арсеналов Роял Нейви и со складов Виккерса. Выслушав его рапорт, Руднев поздравил Кирилла с немаловажным начинанием: «Вот вы, Кирилл Владимирович, и начали правильно самостоятельно действовать, а главное, быстро думать», – и предложил домыслить, почему японцы заказали именно этот набор орудий с такой срочностью.
– Про захват орудий с «Вакканто» я и сам прекрасно помню, мы же сами на «Варяге» их и перехватили, – фыркнул великий князь, однако польщенный похвалой уважаемого им человека. И, немного подумав, добавил: – Хотя, если честно, я не вполне понимаю, почему вместо десяти и семи с половиной дюймов японцы «сползли» на восемь и шесть соответственно.
– За способность мыслить – отлично, а вот по знанию матчасти британского и японского флотов пока, простите, – незачет, – насмешливо промурлыкал Руднев, не отрывая по-кошачьи прищуренных глаз от красиво «тонущего» в водах Японского моря красного диска закатного солнца. – Ну, сами посудите, откуда англичанам взять эти самые 10- и 7,5-дюймовки? Стодевяностомиллиметровые орудия вообще еще только начали производить, успели сделать тридцать штук. Пятнадцать у нас, пятнадцать у японцев, в арсеналах и на складах им взяться просто неоткуда. Почему пятнадцать? Да просто в первых партиях сделали по одному запасному. Ждать, пока Виккерс наклепает еще четырнадцать стволов, – это полгода как минимум. Пришлось нашим уважаемым врагам довольствоваться шестидюймовками. Та же история и с десятидюймовками, это товар штучный, каждое делать минимум полгода, в арсеналах их просто не было. А вот восемь дюймов – нашлись… Хотя убей – не понимаю откуда: не британский это калибр, только на экспорт, сами англичане восьмью дюймами брезгуют-с. У них все больше 234 миллиметра в чести, а их они никому пока не продавали. Хотя тут было бы в самый раз. Но все одно, мощь залпа этого броненосца мы уполовинили, теперь он, скорее, заурядный броненосный крейсер.
Тем временем «Варяг», набрав скорость, вновь порысил к Цусимскому проливу. За ночь и следующий день кроме двух рыболовов, японской джонки (утопленной после снятия экипажа и груза рыбы) и корейского сампана (осмотренного и отпущенного) никто на пути крейсера не встретился.
Но вдруг, за пару часов до заката, великий князь резко шикнул на всех бывших в этот момент на мостике и попросил «всех соблюдать тишину, желательно мертвую». Пока слегка обалдевшие Руднев и командир крейсера Степанов пытались припомнить, по какому именно параграфу морского устава старший офицер имеет право попросить командира корабля и контр-адмирала заткнуться, Кирилл прислушивался к чему-то с закрытыми глазами. Спустя минуту он встряхнул головой и, открыв глаза, выдал:
– Слышу пушечную стрельбу. Кажется, строго на зюйде, но тут не уверен…
Следующие пять минут на мостике молчали и прислушивались все, но кроме Кирилла никто так ничего и не услышал.
– Знаете, Кирилл Владимирович, вам вчера ночью надо было спать побольше. Вот пошли бы к себе в каюту сразу как сменились, не мерещилось бы сейчас черт знает что, – начал было докапываться до подчиненного командир крейсера.
– Минутку. У вас, если не ошибаюсь, в детстве учителя были и по живописи и по музыке, не так ли? – непонятно к чему вдруг спросил Руднев.
– Так точно, Всеволод Федорович, – растерянно ответил Кирилл, не понимая, к чему адмирал припомнил его детское индивидуальное образование, и внезапно добавил: – Еще пару раз, кстати… Вот, вот опять! Точно стреляют!
– И что вам учителя по музыке говорили о вашем слухе?
– Ну… Помнится, герр Кюндигер поставил мне диагноз «абсолютный слух» в первый же вечер нашего знакомства. Хотя, может, и не в первый, могу ошибиться, мне было-то тогда лет семь. А что? – смущенно, что ему ранее было не свойственно, ответил Рудневу Кирилл, выплывая из череды детских воспоминаний.
