Очередной, уже рутинный для штаба ВОКа выход в крейсерство «ловчего трио» подходил к концу. Еще пару дней на проверку транспортов со шхунами, и уголь неизбежно заканчивался, предопределяя дальнейший курс пары из «Авроры» и «Лены»: Владивосток. Вначале с ними шла еще и «Кама». ВОК продолжал исповедовать удачный принцип охоты тройками: два ВпКр на один нормальный крейсер. Но замученный постоянными поломками ее машины, новый командир «Авроры» отослал ее в базу с первым и пока единственным захваченным транспортом-контрабандистом. Ну кто, спрашивается, заставлял владельцев большого американского парохода «Фриско-ранер», порт приписки Сан-Франциско, везти кардиф
[21] в Японию во время войны? А уж его попытка уйти от «Камы» была скорее не смелостью, а просто глупостью. Русский корабль хотя и не обладал запасом скорости для догона 13-узлового парохода до темноты, может, в расчете именно на такой случай его и назвали «раннером», но зато в рубке кормовой надстройки преследователя стоял искровой телеграф, в пользовании которым на ВОКе тренировались ежедневно.
У «Авроры» было достаточно времени, чтобы по передаваемым с «Камы» данным о курсе и скорости «бегуна» спокойно и без спешки его перехватить. Обживавшийся на мостике «Богини утренней зари» Анатолий Николаевич Засухин после рапорта досмотровой партии радостно потирал руки. Теперь он мог убить двух зайцев одним выстрелом. Он не только добыл для Владивостокской эскадры пять тысяч тонн высококачественного угля, но заодно и заработал командам всех трех крейсеров неплохую прибавку к жалованью. И теперь, сославшись на важность груза приза, он мог отослать наконец «Каму» во Владивосток, с наказом обязательно довести «американца». А приватно указать ее командиру или перебрать машины бывшего японского парохода перед следующим выходом в море, или искать себе другой крейсер в попутчики. Теперь, не связанная медленной «Камой», пара могла дать при необходимости драпа или догона 18 узлов.
По правде говоря, рутиной этот выход был не для всех его участников. Если команды и командиры «Лены» и «Камы» привыкли к недельному рысканью где-то там «у косоглазых на огороде» в поисках добычи, то для экипажа «Авроры» и ее командира такая задача была пока в новинку. Причем для командира – вдвойне, он и крейсером-то командовал всего три недели и четыре дня. Еще девять месяцев назад он был старшим офицером на пожилой деревянной канонерке, стационировавшей в занюханном корейском порту. И даже мечтать не мог получить под свою команду что-либо крупнее истребителя в ближайшие лет пять – «его величество» ценз не позволял. Но… но канонерка эта называлась «Кореец».
В бою у Чемульпо Засухин даже не был на борту своего корабля. Он, как ошпаренный, носился по палубам и трюмам незнакомого ему «Варяга», командуя второй партией борьбы за живучесть, составленной из таких же, как и он, «чужаков на борту», матросов с «Корейца» и «Севастополя». Прорыв слился для него в непрерывное тушение пожаров и латание пробоин в бортах и трубах. Дальше – больше. Новый «Кореец», огромный, броненосный и при этом – абсолютно ему незнакомый, построенный по чужим, итальянским правилам и канонам кораблестроения. И его надо сначала забункеровать на ходу; потом довести до Владивостока; потом в пожарном порядке осваивать стрельбу из орудий английских систем; потом, слава богу, уже не в должности его и. д. командира, а в родной и знакомой – старшего офицера, осваивать маневрирование, учиться не только стрелять, но и попадать. А потом был второй бой. Снова пожары, пробоины, беготня по палубам и трюмам, налет на Пусан, возвращение во Владивосток с ежечасным ожиданием атаки миноносцев…
И только он после всего этого собрался насладиться заслуженным, видит Бог, отдыхом, как снова… Опять новый корабль, и теперь он – командир. Без всяких приставок. Первый после Бога. «Старик». Н-да-с… А ведь он месяц назад на самом деле думал, что это старшим офицером быть тяжело. Но организовав за три недели установку на его (его!!!) «Авроре» щитов для орудий и подкрепление их фундаментов, понял – командирский хлеб еще горше. А ведь подобную работу порт выполнял уже не в первый раз, вроде все должны знать, что надо делать… И спать приходилось даже меньше, чем на прежней «собачьей» должности.
Столь скоропалительная, без всякого согласования со шпицем, смена командиров кораблей в очередной раз взбудоражила владивостокское офицерство. Никто не мог понять, в чем так сильно провинился каперанг Сухотин, что его отправили сопровождать в Петербург поправляющегося после ранения Вирениуса. Точный ответ на этот вопрос знал только Засухин, но предпочитал помалкивать. Ему Руднев при назначении на должность высказался откровенно: «Я не знаю, могла ли „Аврора“ поспособствовать утоплению „Адзумы“, может быть и нет. Но видя, что „Лена“ начала преследование, и по ней кормовые восьмидюймовки не стреляют, попытаться он был обязан. Хотя бы за компанию, что ли…»
* * *
Крейсерство подходило к концу, угля оставалось меньше половины, когда во время очередной встречи кораблей Рейн с борта «Лены» невинно предложил:
– Анатолий Николаевич, а не пробежаться ли нам на обратном пути поближе ко входу в Цусимский пролив? А то тут океан как вымер. Погода роскошнейшая… Ну сколько можно одни рыбацкие шхуны топить?
[22]
Немного поколебавшись, Засухин согласился, ему и самому хотелось в свой первый командирский выход сотворить чего-нить эдакого… Да и выводы из напутствия Руднева он сделал соответствующие. В итоге именно это, принятое ими наспех решение и привело к бою, вошедшему во все учебники по морской тактике и впоследствии изучавшемуся всеми командирами крейсеров мира…
«Лена» и «Аврора» шли строем уступа, привычно разбежавшись на 60 миль, больше было чревато потерей как радиоконтакта, так и возможности в случае чего быстро прийти друг другу на помощь. Причем «Аврора» намеренно отставала на пару десятков миль, чтобы прикрыть «Лену» в случае бегства от более сильного противника. Солнце только-только перевалило через полуденную отметку, чем не преминул воспользоваться штурман для уточнения координат крейсера, когда на мостик «Авроры» вбежал запыхавшийся прапорщик Брылькин. Бывший телеграфист с владивостокского телеграфа был самым гражданским существом на борту крейсера. Даже любимица команды – дворняга Рыжуха была гораздо грознее и воинственнее его, особенно при попытке отобрать у нее честно украденную с камбуза кость. Зато с его появлением радиотелеграф стал устойчиво работать на невиданной дистанции в сотню миль, а иногда и больше. Хотя Засухин подозревал, что тут свою роль сыграл внезапно заинтересовавшийся радиотелеграфами Лейков с «Варяга». Он две недели, сразу после памятного всем боя у Кодзимы, мотался по кораблям эскадры, что-то шаманя в рубках радиотелеграфа и перетягивая антенны между мачтами.
