Ну, понятно, они же «быдло». А утонченные, лакированные господа офицеры, которые «играли в фанты» до момента, когда их нанизали на штыки, как шашлык, это идеал! А ведь и верно – они действительно идеал для нынешней гламурной богемы. Ни те, ни другие абсолютно не обращали и не обращают внимания на реальную жизнь своей страны и своего народа. И только в последний момент, уже цепляясь скрюченными окровавленными пальцами за штык пьяного матроса в своем пузе, они удивленно подумали, а наши еще подумают: «но за что?!» И в голову их, занятую фантами, феррарями и корпоративными вечеринками, не придет, что сделали это с собой именно они.
Единственное, что еще как-то можно смотреть в этом фильме, это красивая лав-стори. И то, если выкинуть за скобки тот факт, что оба любовничка как-то походя избавились от супругов и малолетних детей…
После того вечера под отношениями с Ириной была подведена окончательная и жирная черта. И вот теперь Петрович задумчиво смотрел на невольного виновника его разрыва с женщиной, которой теперь, скорее всего, даже не суждено будет родиться.
На лощеного красавчика Хабенского курносый, хрящеватый и скуластый Колчак не походил абсолютно, чем и был Петровичу симпатичен…
– Александр Васильевич, а почему вы все еще не на миноносце?
– Вам что, Степан Осипович на меня нажаловался? – снова вскипел горячий крымчак. – Ну да, я ему уже пять рапортов подал о переводе на миноносец. Они в море, воюют, да и сам я миноносник. А он все «не с вашим ревматизмом, вы для России ценней как исследователь Севера»… Так, может, и Васильев-второй ценнее на «Ермаке»? Но вам-то, Всеволод Федорович, какая разница?
– Вообще-то, хотел вам предложить должность командира истребителя. Но теперь даже и не знаю, нужен ли мне столь ершистый подчиненный, – усмехнулся в усы Руднев, которому все больше нравился молодой, горячий офицер, которого к тому же надо было любой ценой продвигать по флотской лестнице. Хотя бы для того, чтобы держать подальше от гребаной политики. Ибо хороших адмиралов в России всегда было очень мало, а вот плохих политиков наоборот – пруд пруди.
– Вы хотите снять с «Беспощадного» Римского-Корсакова? Я не настолько стремлюсь к должности командира дестроера, чтобы занимать ее ценой подсиживания своего хорошего друга и отличного командира.
– Командир он и вправду хоть куда, имел уже шанс убедиться. И стреляют его молодцы метко, могу засвидетельствовать. Чуть голову мне не отшибли при первой встрече. Но для вас, милостивый государь, у меня припасен другой кораблик. Отнесите-ка этот конверт на «Аскольд» и возвращайтесь с Константином Александровичем, я пока замену вам для него на «Аскольд» поищу…
Через неделю весь Владивосток вывалил на набережную – от порта в сторону острова Русский на буксире тащили бывший японский истребитель. По толпе ходили слухи – после долгих и тщетных попыток восстановить корабль в доке его завтра должны были расстрелять из орудий крейсера. По другой версии ремонт был закончен, но потом на корабле случился пожар, и он полностью выгорел. В пользу последнего слуха говорил вид буксируемого корабля – на свежей краске выделялось угольно черное пятно копоти, покрывавшее обе трубы и кожух машинного отделения. Сам кожух, казалось, был вывернут изнутри мощным взрывом.
Стоящий в толпе морской лейтенант вполголоса, под сочувственным взглядом китайца портного проговорил:
– Как эти идиоты, царствие им небесное, могли при первой же пробе взорвать оба котла, не понимаю… Теперь только как мишень и использовать.
Действительно, утром на рассвете буксир потащил от острова в сторону восходящего в океане солнца тот же двухтрубный силуэт, который спустя пару часов пропал на горизонте в мешанине взрывов снарядов, выпущенных четырьмя крейсерами.
О настоящей судьбе трофейного контрминоносца «Восходящий», вместо которого была расстреляна «загримированная» под него старая угольная баржа (в лучах восходящего солнца, на горизонте можно перепутать и не такое), знали немногие. Только командиры кораблей Владивостокской эскадры и экипажи трех кораблей. Самого «Восходящего», «Беспощадного», которому предстояло действовать с ним в паре, и вспомогательного крейсера «Москва». «Москва» занималась и их снабжением в заливе Святой Ольги, куда ночью своим ходом и ушел вполне исправный истребитель.
* * *
После месяца интенсивных тренировок в поход вышли три корабля – по старой русской традиции соображать решили на троих. Вспомогательный крейсер «Москва» – в недалеком прошлом японский быстроходный каботажник в 3700 тонн (впрочем, насчет быстроходности – 14,5 узлов, это как-то не очень…) – вел с собой два разнотипных контрминоносца. Вернее, с учетом того, что истребители шли в головном дозоре, а вооруженный транспорт плелся за ними, скорее вели его они.
После нескольких дней блуждания у входа в Цусимский пролив отряд обнаружил искомую цель – три транспорта в сопровождении явно военного корабля. Забежав вперед и дождавшись заката, русские корабли начали заранее отрепетированное и не раз разыгранное «понарошку» представление. Теперь все зависело от того, поверят ли в него благодарные зрители – японцы. А в случае если они, подобно знаменитому Станиславскому, завопят: «Не верю!», то минимум один русский дестроер обречен.
На мостике «Ицукусимы» ее командир капитан первого ранга Кимура Коки был весьма недоволен. Ему уже третьи сутки не удавалось поспать больше трех часов. Вообще, вся его служба с момента перевода со вспомогательного крейсера «Никко-Мару», взамен погибшего во время боя с «Богатырем» ее бывшего командира, пошла не так. Казалось бы, его повысили до капраза и перевели с полугрузового парохода на настоящий, пусть и старый, крейсер. Живи и радуйся, к тому же крейсер только что после ремонта. Увы, радоваться пока не получалось, да и для жизни времени практически не было.
Для начала, пока крейсер стоял в доке на ремонте, с него списали добрую половину опытных моряков – пара новых броненосцев требовала больше специалистов, чем было подготовлено на «Ниссин» с «Кассугой». Дальше – больше. Давно запланированная замена монстрообразного орудия огромного калибра (из которых никто за всю историю тройки крейсеров типа «Мацусима» никуда не попал, несмотря на многочисленные войны, в которых те принимали участие) на современную восьмидюймовку Армстронга так и не состоялась. Вернее, старое орудие-то сняли, но вместо ожидаемого нового морского орудия воткнули одиннадцатидюймовую гаубицу, явно берегового происхождения.
На вопрос Кимуры «за что?» инженер с верфи по секрету рассказал ему, что это «вынужденное гениальное» решение. Вынужденное потому, что вместо потребного для ремонта восьмидюймового орудия пришлось спешно перезаказывать десятидюймовку для ремонта «Якумо». А гениальное… Если «Коки-сама удастся туманной осенней ночью подойти к бухте Порт-Артура на расстояние выстрела, то гаубичный снаряд такого калибра в палубу любого русского броненосца – весьма вероятно, его смертный приговор». Коки не стал переубеждать «берегового моряка» по поводу нереальности его планов – в туманную ночь стрельбой по площадям попасть в палубу невидимого артиллеристам корабля можно только случайно. Если уж в барбет «Ицукусимы» всерьез устанавливали это, значит, нормальных орудий в стране Ямато просто не осталось… А этот внеплановый поход был еще хуже обычного.
