«Предоставь это мне, – Серкумбрайт подсоединил выводы осциллографа к задней панели приемника и настроил приемник на частоту вещания «жучка».
На экране осциллографа появилась нормальная синусоида.
«Теперь выключи свет».
Шорн повернул переключатель. В лаборатории стало темно – заметны были только танцующая на экране осциллографа желтовато-зеленая кривая и тускло-красное свечение инфракрасного излучателя.
Спина Серкумбрайта загораживала излучатель; Шорн наблюдал за экраном осциллографа. Кривая не изменялась.
«Хорошо! – заключил Серкумбрайт. – Думаю, даже невооруженным глазом я мог бы… Впрочем. открой верхний ящик в том шкафу и дай мне объективы тепловидения».
Он работал минут пятнадцать, после чего кривая на экране осциллографа внезапно погасла. «А! – Серкумбрайт удовлетворенно вздохнул. – Получилось. Можно снова включить свет».
Они стояли плечом к плечу и смотрели на «жучка» – маленькую черную торпеду длиной сантиметров пять, с двумя выпуклыми кристаллическими глазами по бокам головы.
«Неплохо сделано! – похвалил Серкумбрайт. – Ты прав, это продукция „Альвака“. Я посоветуюсь с Глэйторном – может быть, он сумеет соорудить своего рода „глушилку“».
«Как насчет детектора?»
Серкумбрайт поджал губы: «У каждого „жучка“, скорее всего, индивидуальная частота вещания, иначе они создавали бы перекрестные помехи. Но все источники энергии, вероятно, излучают в одной и той же полосе. Я могу изготовить временное устройство, которым ты мог бы пользоваться несколько дней, а потом Глэйторн сделает для нас детекторы на основе проектировочных данных „Альвака“».
Ученый-коротышка прошел к стенному шкафу, вынул из него бутылку красного вина и поставил ее на стол рядом с Шорном: «Отдохни несколько минут».
Прошло еще полчаса. Шорн молча наблюдал за тем, как Серкумбрайт паял компоненты на заготовках интегральных схем, монотонно напевая нечто исключительно немелодичное.
«Всё! – заявил наконец Серкумбрайт. – Если такой „жучок“ появится с радиусе ста метров, детектор начнет вибрировать и тихо гудеть».
«Замечательно!» – Шорн бережно засунул детектор за пазуху. Тем временем Серкумбрайт устроился в кресле и набил трубку табаком. Шорн с любопытством наблюдал за ним. Беспокойство Серкумбрайта, одного из самых флегматичных и бесстрастных людей, каких когда-либо встречал Шорн, выражалось в едва заметных признаках – например, в том, что он заталкивал табак в трубку большим пальцем несколько энергичнее, чем обычно.
«Я слышал, что вчера убили еще одного телека».
«Да. Я видел, как это случилось».
«Кто такой этот Гескамп?»
«Высокий, грузный блондин. Что о нем сообщали в последнее время?»
«Он мертв».
«Хмм! – Шорн помолчал; у него возникло тошнотворное ощущение. – Как его убили?»
«Телеки передали его федеральному маршалу в Нолле. Сообщается, что его застрелили при попытке к бегству».
Шорн чувствовал, что в нем будто работал внутренний насос, наполнявший его гневом и возмущением; мышцы его напряглись так, что давление становилось невыносимым.
«Успокойся», – мягко сказал Серкумбрайт.
«Я буду убивать телеков, потому что таков мой долг, – отозвался Шорн. – Мне это не понравится. Но должен признаться – к своему стыду – когда я убью федерального маршала в Нолле, это доставит мне огромное удовольствие».
«Стрелял не федеральный маршал как таковой, – возразил Серкумбрайт, – стреляли два его помощника. Кроме того, возможно, что Гескамп действительно пытался бежать. Завтра мы узнáем наверняка».
«Каким образом?»
«У нас там есть свои люди. Если помощники маршала виноваты, мы их накажем так, чтобы показать пример другим. Сегодня вечером им сделают инъекции наркотика и выяснят всю подноготную. Если они работали на телеков – туда им и дорога, – Серкумбрайт сплюнул на пол. – Хотя мне не нравится, когда мы действуем, как террористическая организация».
«А как еще мы можем действовать? Если мы выдадим их окружному прокурору, даже если они признáются, им в лучшем случае сделают выговор, а потом отпустят».
«Тоже верно», – Серкумбрайт задумчиво пускал клубы дыма.
Шорн беспокойно ерзал на стуле: «Меня это пугает – близость, неизбежность катастрофы – причем о ней почти никто не догадывается! Во всей человеческой истории еще не было войны, о наступлении которой никто не говорил! Через неделю, через месяц, через три месяца на Земле будет больше мертвецов, чем живых людей – если не положить конец конфликту раз и навсегда на стадионе».
Серкумбрайт попыхивал трубкой: «Билл, иногда мне кажется, что мы неправильно подходим к конфликту с телеками».
«А какой подход был бы правильным?»
«Может быть, вместо того, чтобы нападать на телеков, нам следовало бы лучше разобраться в основах телекинеза».
Шорн раздраженно откинулся на спинку стула: «Телеки сами не знают, как это происходит».
«Птица не расскажет тебе сама ничего полезного об аэродинамике. Важнейшая слабость телеков не бросается в глаза – тот факт, что телекинез дается им слишком легко, что им не приходится думать о том, как они это делают. Для того, чтобы построить плотину, они смотрят на гору и перемещают ее в долину реки. Если плотину прорывает, они перемещают вниз еще одну гору, но при этом никто из них не берет в руки логарифмическую линейку. В этом отношении, по меньшей мере, они скорее деградировали по сравнению с остальным человечеством, нежели представляют собой эволюционный прогресс».
Шорн продолжал медленно сжимать и разжимать кулаки, но теперь он смотрел на свои руки так, будто видел их впервые: «Так же, как все мы, телеки захвачены потоком жизни. Такова одна из сторон трагедии человечества: мы или они, компромисс невозможен».
Серкумбрайт глубоко вздохнул: «Я шевелил мозгами… Компромисс. Почему две разновидности людей не могут жить вместе? Наши способности взаимно дополняют друг друга».
«Когда-то это было так. При жизни первого поколения. Телеки все еще вели себя как обычные люди, отличавшиеся, пожалуй, только тем, что им все время сопутствовала удача. Но потом появился Джоффри, собрался Телекинетический Конгресс, произошло взаимодополнение – катализ, ускорение, называй это как хочешь – и внезапно они стали другими».
«Если бы среди нас или среди них не было дураков, – сказал Серкумбрайт, – мы могли бы сосуществовать на Земле. В процессе любых переговоров с целью достижения компромисса всегда есть изъян – тот факт, что среди телеков и среди обычных людей много дураков».
«Не совсем понимаю, к чему ты клонишь»
Серкумбрайт подчеркивал слова движениями трубки: «Всегда будут телеки-дураки, настраивающие против себя обычных дураков. А затем обычные дураки устраивают западни для телеков, чем телеки очень недовольны – тем более, чем на каждого телека на Земле приходится сорок дураков, которым не терпится прикончить телека. Поэтому телеки прибегают к насилию, к террору. Это неизбежно, неотвратимо. Однако – у них есть выбор. Они могли бы покинуть Землю, поселиться где-нибудь на одной из тех планет, которые, по их словам, они посещают. Они могли бы установить диктатуру, абсолютную власть. Или они могли бы вернуться в лоно человечества, отказавшись от телекинеза полностью. Перед ними открыты все эти возможности».
