Они помолчали.
«Шш! – Лори встрепенулась. – Кто-то идет».
Серкумбрайт ничего не сказал.
Лори поднялась на ноги. Оба следили за дверным засовом. Он сдвинулся, дверь открылась. В коридоре никого не было.
Лори ахнула – так, словно ее охватил ужас. А затем кто-то постучал в окно.
Лори и Серкумбрайт мгновенно повернулись к окну. Снаружи, в воздухе, ухмылялся Шорн.
Несколько секунд Лори и биофизик не могли пошевелиться. Шорн стучал по стеклу костяшками пальцев, по его губам можно было прочитать слова: «Пустите меня!»
Лори быстро подошла к окну и распахнула его. Шорн спрыгнул в комнату.
«Зачем ты нас так напугал?» – возмущенно спросила девушка.
«Пустое бахвальство. Хотел продемонстрировать новые способности, – Шорн налил себе чашку кофе. – Надо полагать, вы хотели бы узнать о моих приключениях».
«Разумеется!»
Шорн сел за стол и рассказал о своем посещении павильона «Глариэтта».
Серкумбрайт слушал, не выражая никаких эмоций: «И что теперь?»
«Теперь у вас есть телек, с которым можно экспериментировать. Если Доминион не придумает какой-нибудь способ прикончить меня дистанционно. Надо полагать, сегодня он долго не сможет заснуть».
Серкумбрайт хмыкнул.
«Прежде всего, – продолжал Шорн, – они посадили на меня „жучка“. Я этого ожидал. Они знали, что я этого ожидал. Я избавился от „жучка“ в музее изящных искусств. А потом задумался. Они ожидали, что я избавлюсь от „жучка“ и почувствую себя в безопасности – значит, без всякого сомнения, придумали какой-то другой способ определять мое местонахождение. Мою одежду пропитали каким-то материалом, излучавшим в невидимой невооруженным глазом полосе частот. Я выбросил костюм Клюша – он в любом случае мне не нравился – трижды промыл кожу водным раствором сольвицина, избавился от рыжего парика. Клюш Кергилл исчез. Кстати, где тело Клюша?»
«В надежном месте».
«Пусть его найдут завтра утром. С надписью поперек груди: „Я был шпионом телеков“. Доминион, несомненно, об этом услышит и подумает, что меня убили. По меньшей мере, таким образом будет устранена одна из проблем».
«Удачная мысль!»
«Но что будет с бедным доктором Кергиллом?» – вмешалась Лори.
«Он никогда не поверит, что его сын был осведомителем».
«Пожалуй, что так… – Лори смерила Шорна взглядом с головы до ног. – Теперь ты чувствуешь себя по-другому?»
«Я чувствую себя так, словно все мироздание – часть меня самого. Это можно назвать самоотождествлением с космосом».
«Но как работает телекинез?»
Шорн задумчиво выбирал слова: «Не могу сказать с уверенностью. Я могу двигать стулом так же, как я двигаю рукой, прилагая примерно такое же усилие».
«По всей видимости, – заметил Серкумбрайт, – Гескамп ничего им не сказал о митроксе под стадионом».
«Его никто об этом не спрашивал. Они не могли себе такое представить, подобная катастрофа не поддается их воображению, – Шорн рассмеялся. – Доминион был в шоке. Выглядел так, будто его отколотили. Несколько минут мне казалось, что он даже испытывал ко мне какую-то благодарность».
«Но затем?»
«Затем, надо полагать, к нему вернулись презрение и ненависть, и он начал придумывать, как лучше всего было бы от меня избавиться. Но я ничего ему не говорил, пока мы не оказались под открытым небом, где я мог защитить себя от любого оружия. Пулю я мог отмести усилием мысли и даже направить обратно к нему, лазерный луч я тоже мог отклонить».
«Что, если бы его воля и твоя стали бороться после того, как он направил бы на тебя пистолет?» – спокойно спросил Серкумбрайт.
«Не знаю, что случилось бы. Может быть, ничего. Что происходит с человеком, в котором борются два противоположных побуждения? Или, может быть, такое столкновение и последовавшая реакция лишили бы уверенности нас обоих, и мы упали бы в море. Потому что мы стояли в воздухе, в трехстах метрах над океаном».
«Ты не боялся, Билл?» – спросила Лори.
«Сначала боялся. Но человек быстро привыкает к ощущению телекинеза. Мы все испытывали такие ощущения во сне. Может быть, препятствие, не позволяющее каждому человеку стать телеком – какой-то незначительный пустяк».
Серкумбрайт хмыкнул и набил трубку табаком: «Возможно, мы узнáем, в чем заключается это препятствие – и разберемся во многих других вещах».
«Возможно. Я начинаю смотреть на жизнь и на существование как таковое с другой точки зрения».
Лори встревожилась: «Я думала, ты останешься самим собой».
«В целом и в общем я остался самим собой. Но ощущение власти над миром – полной свободы… – Шорн рассмеялся. – Не переглядывайтесь так, словно я превратился в носорога. Я не опасен. Меня сделали телеком по принуждению. А теперь – где мы могли бы достать три скафандра?»
«Сейчас, ночью? Не знаю».
«Неважно. Я – телек. Мы их достанем. В том случае, конечно, если вы не прочь побывать на Луне. Бесплатная экскурсия – точнее, экскурсия за счет Адлари Доминиона! Лори, неужели ты не хочешь улететь в космос – со скоростью света, со скоростью мысли – и стоять в зареве Земли на краю Эратосфена, глядя на Море Дождей?»
Девушка невольно рассмеялась: «Хочу, конечно. Но, Билл – я боюсь».
«А ты, Горман?»
«Отправляйтесь вдвоем. У меня еще будет возможность побывать на Луне».
Лори вскочила на ноги. Ее щеки порозовели, губы покраснели, рот полуоткрылся от возбуждения. Шорн увидел ее в новом, неожиданном облике: «Что ж, Горман. Завтра ты сможешь приступить к экспериментам. А сегодня ночью…»
Он подхватил Лори и вылетел с ней на руках через окно. «Сегодня, – говорил он ей на ухо, – мы притворимся, что мы – души, счастливые души, летающие по Вселенной».
Серкумбрайт жил в почти обезлюдевшем пригороде, к северу от Трана. У него был просторный старинный дом, возвышавшийся над рекой Мейной, как вставшая на дыбы норовистая лошадь. Со всех сторон небо загораживали крупные промышленные корпуса, наполняя воздух вонючим фабричным дымом, запахами серы и хлора, мазута и жженого грунта.
Внутри этого жилища царил веселый беспорядок. Жена Серкумбрайта, странная высокая женщина, по десять часов в день лепила в мастерской скульптурные изображения собак и лошадей. Шорн встречался с ней только однажды; насколько ему было известно, жена Гормана Серкумбрайта не интересовалась подпольной деятельностью супруга или даже не подозревала о ней.
Шорн нашел биофизика на веранде – ученый загорал на солнышке, глядя на струящиеся мимо коричневые воды реки. Эту маленькую веранду он построил сам – по-видимому, исключительно с той целью, с которой он использовал ее в данный момент.
Шорн бросил ему на колени небольшой матерчатый мешок: «Сувениры».
