Детектор вибрировал.
Шорн повернулся к Льюби, стоявшему у двери: «Выключите свет! Кто-то включил устройство слежения телеков, оно подслушивает и подглядывает! Выключите свет, или мы все погибли!»
Льюби колебался. Шорн выругался себе под нос. Терсби поднялся на ноги – шокированный, напряженный: «Что происходит?»
В дверь громко постучали: «Открывайте! Именем закона!»
Шорн взглянул на окна – прочные панели из витрина разлетелись на куски, окна были открыты: «Скорее, спасайтесь через окна!»
Серкумбрайт произнес тоном, полным страстной, убийственной ненависти: «С нами предатель…»
В проеме выбитого окна появился человек в черной форме с золотыми нашивками. Он держал лазерный пистолет: «Выходите через дверь! – хрипло закричал полицейский. – Бежать некуда, гостиница окружена. Выходите через дверь один за другим и не пытайтесь сопротивляться. Вы арестованы! При любой попытке к бегству будем стрелять без предупреждения».
Серкумбрайт подвинулся ближе к Шорну: «Ты ничего не можешь сделать?»
«Не здесь. Подождем, чтобы все вышли наружу. Не хочу, чтобы кого-нибудь застрелили».
Дверь распахнулась: за ней стояли два грузных сержанта с пистолетами наготове: «Руки вверх! Выходите, все!»
Терсби задумчиво встал, поднял руки вверх и вышел, показывая пример остальным. За ним последовали другие. Участников подпольного совещания собрали на стоянке для аэромобилей, ослепительно освещенной полицейскими прожекторами.
«Стоять и не двигаться!» – рявкнул голос из мегафона.
Терсби остановился. Прищурившись, Шорн пытался что-нибудь разглядеть – прожекторы мешали ему, но он заметил дюжину фигур, окруживших стоянку.
«Нас предали – не может быть никаких сомнений», – пробормотал Терсби.
«Молчать! Никаких разговоров!»
«Обыщите их. Они могут быть вооружены», – произнес новый голос. Шорн узнал в нем лаконичные сухие интонации и оттенок беззаботного презрения. Адлари Доминион!
Два полицейских в черных с золотом униформах прошли мимо каждого из собравшихся, быстро обыскивая их привычными движениями.
Из-за прожектора послышался издевательский вопрос: «Кто это, как не полковник Терсби, народный герой? Что он делает в жалкой шайке заговорщиков?»
Терсби неподвижно смотрел прямо перед собой. Рыжий коротышка, раньше возражавший Шорну, закричал в сторону невидимого насмешника: «Лизоблюд телеков! Чтоб у тебя отсохли руки, принявшие их грязные деньги!»
«Спокойно, Уолтер!» – посоветовал Серкумбрайт.
Терсби спросил, обращаясь к прожекторам: «Следует ли рассматривать эту ситуацию, как официальный арест?»
Никто не ответил – наступило презрительное молчание.
Терсби повторил, на этот раз резче и громче: «Нас арестовали? Я хотел бы видеть ордер. Хотел бы знать, в чем нас обвиняют».
Послышался ответ: «Вас отвезут в главное управление на допрос. Ведите себя спокойно. Если вы не совершили никаких преступлений, вас ни в чем не обвинят».
«Мы не доживем до допроса», – пробормотал Шорну Серкумбрайт. Шорн мрачно кивнул, вглядываясь в темноту за прожекторами, пытаясь найти Доминиона. Узнáет ли инквизитор Клюша Кергилла, награжденного способностью к телекинезу?
Голос из мегафона продолжал насмехаться: «Вы подумываете о сопротивлении аресту? Давайте, сопротивляйтесь! Это упростит дело».
В группе задержанных возникло движение – словно порыв ночного ветра, заставлявшего покачиваться вершины темных сосен, подействовал на людей подобным образом.
Голос продолжал: «Что ж, выходите вперед по одному. Терсби, ты первый!»
Набычившись, Терсби медленно повернулся, и последовал за сержантом, светившим перед собой фонариком.
Серкумбрайт прошептал Шорну: «Неужели ты ничего не можешь сделать?»
«Пока Доминион здесь – не могу…»
«Молчать!»
Задержанные по одному поплелись вслед за Терсби. Впереди маячил силуэт аэробаржи – рампа на корме была опущена; за ней, как вход в пещеру, зияла темнота.
«Поднимайтесь по рампе – живо!»
В грузовом трюме не было ничего, кроме голых металлических стен. Подъемная металлическая дверь с лязгом захлопнулась. Тесно сгрудившись, пятьдесят арестантов стояли в душном мраке.
Откуда-то со стороны передней стены послышался голос Терсби: «Всех задержали? Никого не пропустили?»
Серкумбрайт отозвался тщательно сдержанным тоном: «Насколько я могу судить, никого».
«Это задержит движение на десять лет!» – произнес другой голос, тоже сдержанный, но дрожащий от напряжения.
«Скорее всего, подполье полностью уничтожат».
«Но в чем нас могут обвинить? Мы не сделали ничего, что можно было бы доказать в суде».
Терсби фыркнул: «Мы не долетим до Трана. Скорее всего, нас отравят газом».
«Газом?» – с ужасом прошептал кто-то рядом с Шорном.
«Отравляющий газ впустят через вентиляцию. Потом наши трупы сбросят в море, и никто ничего не узнáет. Не потребуется даже объявлять о том, что нас застрелили „при попытке к бегству“. Никаких обвинений, никаких доказательств. Ничего».
Аэробаржа задрожала и поднялась в воздух; пол под ногами стоявших в трюме слегка покачивался – они летели.
Шорн тихо позвал: «Серкумбрайт?»
«Здесь!»
«Мне нужен свет».
Бумажный факел, подожженный зажигалкой, озарил трюм мерцающим желтым огнем. Виднелись бледные лица, увлажненные пóтом, как жабья кожа. Глаза вспыхивали, отражая пламя.
Иллюминаторы трюма были наглухо закрыты металлическими ставнями, причем вместо зажимов установили болты. Шорн обратил внимание на подъемную дверь трюма. Он переместил Юпитер! Неужели он не может открыть дверь? Но перед ним стояла непривычная задача – в каком-то смысле выломать дверь было гораздо сложнее, чем сдвинуть с места отдельный объект, независимо от его величины. Кроме того, возникала еще одна психологическая трудность: дверь была закрыта на замок. Что, если попытка вышибить дверь телекинезом ни к чему не приведет? Не потеряет ли он свою способность?
Терсби стоял, приложив ухо к вентилятору. Обернувшись, он кивнул: «Слышу шипение. Поступает газ…»
Бумажный факел догорал – в темноте Шорн оказался бы таким же беспомощным, как остальные. Он отчаянно сосредоточился на металлической двери: она вылетела с петель в ночное небо. Шорн успел поймать дверь прежде, чем она упорхнула прочь, и протиснул ее в горизонтальном положении через открывшийся проем трюма.
Факел задуло ветром; Шорн едва различал широкий черный силуэт вырванной двери. Перекрикивая свистящий шум ветра за открытой кормой, Шорн предупредил: «Назад! Все назад!» Ждать больше нельзя было: у Шорна темнело в глазах, окружающее начинало расплываться, дверь превратилась в размытое пятно… Напрягая глаза, он снова сосредоточился на двери, швырнул ее в металлическую стену трюма и проделал большую брешь. Воздух ворвался в трюм, выдувая остатки успевшего проникнуть внутрь газа.
