Сюжеты послевоенной ситуации в этом регионе также изучены фрагментарно – преимущественно в аспекте послевоенного же восстановления и «борьбы с бандитизмом». В последние годы появилось несколько научных публикаций о том, как возвращалась советская власть в Прибалтику, как проходил «Рижский процесс» над нацистскими преступниками в 1946 г., как действовали партийные органы, какие масштабы приобрела деятельность «лесных братьев». Однако они не восполняют существующие историографические пробелы, потому целостного восприятия ситуации, сложившейся в прибалтийском регионе в послевоенное время, в современной историографии, как отечественной, так и зарубежной, нет.
Трагические, мифологизированные и, увы, во многом табуированные до сих пор страницы предвоенной и военной истории нуждаются во внимательном, деполитизированном прочтении, благо сегодня есть возможность обратиться к первоисточникам. В год 75-летия Победы обращение к драматическим малоизученным, но весьма политически востребованным, сюжетам внешней политики, внутреннего положения в стране, военной доктрины СССР представляется важным. Ведь «прибалтийская проблема» конца 1930 – середины 40-х, эхо которой слышно поныне и ныне весьма по-разному воспринимается в профессиональной среде и в широких слоях общества, как в России и в Европе, так и на других континентах, и регулярно становится объектом публицистических выступлений.
Общая история, увы, разъединяет, а не объединяет народы: взаимные упреки и взаимные же обиды мешают необходимому сближению, формированию общего, без идеологических шор, навязываемых политиками, взгляда на прошлое во всей его, увы, нелицеприятной иногда полноте. Общая трагедия войны служит «яблоком раздора» между поколениями – теми, кто привык считать Прибалтику «нашей», и теми, кто уже научился воспринимать ее как часть Евросоюза.
В книге использованы документы из Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), Архива внешней политики Российской Федерации (АВП РФ), Российского государственного архива Военно-Морского Флота (РГА ВМФ), Центрального архива ФСБ России (ЦА ФСБ РФ), Особого архива Литвы (LYA), Архива Центра литовской эмиграции Каунасского университета (ISCA), Латвийского государственного исторического архива (LVVA), Эстонского государственного архива (ERA) и его филиала (ERAF). Они (в купе с новейшими исследованиями российских и балтийских ученых) позволяют реконструировать картину происходившего в этом регионе в 1939–1945 гг.
В советское время была «единственно правильная», партийная, точка зрения на события войны. И это категорически препятствовало поиску исторической правды. Колоссальное упущение исторической политики советского времени в том, что архивы, в частности, касающиеся Второй мировой войны, были скрыты от исследователей. Они могли бы предохранить нас от большинства идеологически токсичных мифов и войн вокруг истории. Сейчас наблюдается не менее опасная тенденция: по обе стороны российско-балтийской границы в угоду политической конъюнктуре «выхватываются» из общего контекста «нужные» той или иной политической силе документы. Документы следует изучать планомерно, их не стоит доставать «из рукава» в сиюминутно удобный момент. Истории же нужны не архивные войны, а внимательное изучение архивов.
Какой была социально-политическая обстановка в Литве, Латвии и Эстонии накануне Второй мировой войны, как происходило присоединение Прибалтики к СССР и каким был первый год советизации? Как существовал этот регион во время нацистской оккупации, почему жители прибалтийских республик оказались мобилизованными в армии противоборствующих сторон, каким был режим, установленный в «Остланде», и каковы были истинные планы гитлеровцев в отношении литовцев, латышей и эстонцев? Почему в сегодняшних странах Балтии жителей, сотрудничавших с оккупантами, нередко отождествляют с борцами за независимость, а советских партизан – с карателями, уничтожавшими мирное население? Что дало освобождение от нацистской оккупации Латвийской, Литовской и Эстонской ССР и что заставило тысячи граждан этих республик в конце войны бежать на Запад? Как проходила ресоветизация Прибалтики? И наконец, каковы тренды исторической политики сегодняшней Балтии, касающиеся Второй мировой войны? Всем этим болезненным проблемам посвящена книга, которую вы держите в руках.
Глава I
Балтия. Накануне
1.1. Между Москвой и Берлином
Прежде чем приступить к реконструкции событий в Прибалтике 1939–1941 гг., необходимо рассмотреть внутриполитическую ситуацию, сложившуюся в этот период в Латвии, Литве и Эстонии. К 1939 г. в странах Балтии в ходе переворотов установилась авторитарная власть. Были запрещены партии, введена цензура прессы, распускались парламенты. Созданные в молодых государствах Балтии социально-политические условия в значительной степени облегчили Советскому Союзу реализацию планов по включению Латвии, Литвы и Эстонии в свою геополитическую орбиту.
Государственные перевороты в странах Балтии совершались примерно по одному сценарию: после роспуска парламентов объявлялось военное (чрезвычайное) положение, затем власть переходила в руки президента страны (А. Сметона в Литве), главы правительства (К. Улманис в Латвии) или государственного старейшины (К. Пятс в Эстонии). В отсутствие парламента и иной законодательной власти глава государства получал неограниченное право издавать указы, смещать и назначать министров, вносить изменения в конституцию. Деятельность парламента – Сейма в Литве и Государственного собрания в Эстонии – впоследствии была восстановлена, в Латвии после переворота 15 мая 1934 г. и до июня 1940 г. Сейм так ни разу и не собирался. Литва в 1928 г. и Эстония в 1938 г. приняли новые конституции, которые законодательно закрепили произошедшие перемены и, в частности, резкое усиление президентской и исполнительной властей.
В Литве с 1926 г. после организованного местными националистами – «таутинниками» – военного переворота был установлен авторитарный режим. Показательна конституция Литвы, ориентированная на укрепление единоличной власти главы государства: президент страны избирался на 7 лет, он получал право назначать и увольнять премьер-министра и остальных министров, распускать Сейм, издавать законы без согласия парламента, объявлять в стране чрезвычайное положение и т. д.
С середины 30-х гг. усилился внешнеполитический «дрейф» Литвы в сторону Германии. Однако с 1936 г. гитлеровская Германия в настойчивой форме стала предъявлять претензии к Литве в отношении Мемеля (Клайпеда) и Мемельского края. Ситуация достигла апогея в середине 1938 г., когда рейх фактически предъявил литовскому правительству ультиматум, намереваясь полностью аннексировать этот регион.
В конце июня 1938 г. литовский министр иностранных дел С. Лозорайтис встретился в Берлине со своим немецким коллегой И. Риббентропом. Риббентроп обвинил Литву в усилении «литовизации» Мемельского края, потребовав от имени немецкого правительства «прекратить всякое притеснение лиц немецкой национальности и не препятствовать там развитию идей национал-социализма»1. Очевидно, что разыгрывался «судетский сценарий»: инспирируя межэтническую напряженность в Мемельском крае, Германия добивалась превращения региона в свой идеологический плацдарм – с тем, чтобы позже, аннексировав, сделать его уже геополитическим (как это произошло с Судетской областью Чехословакии в 1938 г.).
