Сареф замялся. Он решительно не знал, о чём ему говорить с женой клана Зинтерра, и на какие темы вообще безопасно говорить. И Ламия совершенно не собиралась ему подсказывать, полностью отдавая инициативу и, казалось, продолжая снисходительно про себя улыбаться. И вместе с тем Сарефу казалось, что он упускает редкий шанс. И потому он всё же рискнул задать вопрос, который подсознательно интересовал его уже очень давно:
— Скажите… а ваш клан правда многое знает про Систему и как она устроена?
— Совершенно верно. Знает, и очень многое, — улыбнулась Ламия, — когда тебе исполнится двадцать, можешь даже приехать к нам в гости и убедиться в этом лично.
— Вы приглашаете? — недоверчиво уточнил Сареф.
— Приглашение ты уже получил от Арнарда, того, кто посещал тебя недавно в клане Джеминид, — снова с улыбкой сказала Ламия, — или тебе требуется ещё одно?
— И Арнард уже всем об этом рассказал? Он что, посещает разные кланы и приглашает туда в гости тех, кто ему приглянется, а потом всей Зинтерре об этом рассказывает?
— У, какой волчонок, — умилилась Ламия, — уже и зубки может показать. Нет, мы в принципе очень мало кого приглашаем навестить свой клан. Потому что, как правило, в этом нет толку. Среди прочих кланов у нас неважная репутация.
— А… почему так получается, что другие кланы вас не очень любят? — осторожно спросил Сареф. Конечно, Исмарк и Адейро уже говорили ему об этом, но хотелось бы услышать мнение противоположной стороны, раз уж выпала такая возможность.
— Ну, так уж исторически сложилось, что мы знаем о Системе несколько больше, чем остальные. И… не всегда остальные кланы пытались получить доступ к этим знаниям честным путём. Вот представь, что пятеро твоих соседей объединились в анклав и объявили тебе экономическую войну. В результате чего цены на все товары для земель нашего клана выросли бы раз в пять. Тебе бы это понравилось?
— А разве Система допустила бы такую несправедливость? — спросил Сареф.
— Вопрос достаточно хороший, — Ламия в своей лежанке даже чуть махнула изящной ручкой, выражая своё одобрение, — беда в том, что по правилам торговли всякий торговец имеет право предложить товар по той цене, по которой он посчитает нужным. И уже право покупателя брать этот товар по предложенной цене или нет.
— Но это… странно, — растерялся Сареф, — если будет всего один торговец, у которого есть нужный товар, то он может потребовать за него хоть все деньги мира!
— Вот теперь ты понимаешь, почему нам не нужны анклавы под боком. Потому что мы всё равно зависим от других кланов, которые поставляют нам еду, одежду, всякие приятные безделицы. Нам нужно, чтобы в торговле на землях нашего клана было соперничество, чтобы у покупателей нашего клана был выбор, и они могли брать товар по лучшей цене. А прочая ерунда, которой главы кланов забивают себе голову, про якобы военные вторжения, нас мало интересует. В конце концов, правомочность изменения территориальных границ должна подтвердить сама Система — и все об этом почему-то забывают…
Сареф замолчал, переваривая услышанное. Ламия тоже молчала, считая, что сказанного по этой теме достаточно. Тем не менее, Сареф расценил её молчание как возможность задать ещё один вопрос.
— А, скажите… ваши кланы часто вот так… сдаются другим в первом туре? — осторожно поинтересовался он.
— На самом деле не так уж и часто. Всё-таки возможность получить радужное умение дорогого стоит. Но… тут трудно сказать. Всё-таки наш клан и клан Айон… ведут достаточно интенсивное противостояние. Но в данном случае, если уж Айон уступил честь сражаться дальше другому, то это должны были сделать и мы. Иначе мы получили бы обвинения в трусости, в том, что не осмелились поддержать эту игру. Мне даже немного жаль Мерхеля. Он долгое время мечтал выйти в мир, показать себя и свои возможности… но он, разумеется, помнил о нуждах клана, и потому поступил так, дабы не посрамить нашу честь.
Сареф вспомнил первый день Состязаний и поединок Мерхеля со Стивом. Действительно, если Аргерас был просто очень могущественный маг огня, то Мерхель, сумевший обзавестись личным демоном-хранителем, явно желал сражаться, много, упорно и продуктивно. И теперь Сареф понимал, с какой неохотой тот уступал своё место. Если Аргерас просто кивнул Эргенашу, то Мерхель буквально отметил Стива своей кровью. Что вполне могло означать: “Я тебе уступаю, но только посмей после этого проиграть”.
— А если Стив проиграет? — спросил Сареф, — что будет с ним тогда?
— А что с ним может быть? — удивилась Ламия, — он у нас не вымаливал эту победу, мы сами решили ему уступить. Какие к нему могут быть претензии?
— Ну… неоправданное доверие могущественного клана и всё такое, — пробормотал Сареф.
— Ага, кажется, понимаю. Адейро говорил с тобой на эту тему, не так ли? — Ламия снова неопределённо дёрнула рукой, — нет, на самом деле я не думаю, что Айону есть какое-то дело до загибающегося Парсента. Айону есть дело, если так можно выразиться, непосредственно до Эргенаша.
— Какое дело может быть клану Айон до стревлогов? — непонимающе спросил Сареф.
— Ты разве не знаешь, почему стревлоги вместо того, чтобы устраивать свои собственные Состязания, постоянно используют эту чехарду с выкупом мест в Состязаниях чужих рас?
— Я знаю, что раньше они судили Состязания, но потом были лишены этого права, — осторожно ответил Сареф.
— Верно. А от кого стревлоги когда-то унаследовали право судить Состязания? Сам догадаешься? Или ещё нужны подсказки?
Сареф крепко задумался. От кого стревлоги унаследовали право судить Состязания. Эрбок вроде упоминал, что от… драконов! Не может быть! Но тогда…
— А, скажите, — совсем тихо спросил Сареф, сделав несколько несмелых шагов к лежанке Ламии, — Айон и Зинтерра всегда были всего лишь одними из Двадцати Шести кланов Севроганда?
— Умница, — Ламия, не глядя, подняла руку и легонька царапнула длинными ноготками запястье Сарефа, — ты оправдываешь свой высокий Интеллект, мальчик, задавая настолько хорошие вопросы. Но ответить на такое тебе смогут только на землях нашего клана. А теперь тебе лучше идти, мальчик. Я чувствую, что мой ненаглядный супруг проснулся… и он не сильно обрадуется, если увидит тебя здесь. Он… не любит, когда на его жену кто-то смотрит. Ох, взрослый же уже, а ревнивый, как подросток. Всё, мальчик, ступай.
— Последний вопрос, если позволите, — сказал Сареф, потихоньку отступая к калитке дворика, — вы родились и выросли на землях клана Зинтерра? Или вы откуда-то ещё…
— Нет, — Ламия наконец-то соизволила подняться с лежанки и повернулась к Сарефу, показывая своё милое личико с жёлтыми миндалевидными глазами, острыми ушками, обрамлённое иссиня-чёрными волосами, — я родилась и выросла в Чёрных Пущах, и именно там, когда снова была очередь тёмных эльфов принимать Всесистемные Состязания, я и познакомилась со своим будущим мужем. Я приехала в клан Зинтерра… и ни одного дня в своей жизни об этом не пожалела. Как, уверена, не пожалеешь и ты, если решишься. Теперь же — ступай…
