Попытка убеждения… успех.
— Хорошо, господин Сареф, как пожелаете, — начальница уже взяла себя в руки и ничем не выдала того, что сейчас на неё сработало чужое Убеждение, — Мимси, ты должна вернуться в работный дом через полчаса. И очень советую не опаздывать. Ты знаешь правила! И ты знаешь, что будет за опоздание. А теперь все — шагом марш!
Прочие женщины таким же ровным строем, молча направились дальше под предводительством госпожи Ривгельды. Мимси же, убедившись, что процессия удалилась дальше, стянула с себя косынку и обняла Сарефа.
— Мальчик мой, — сказала она, утирая слёзы, — как я рада, что увидела тебя! Каким большим и красивым ты вырос! И ведь наверняка умным! Тебе ещё когда пять лет было — ты уже такой умница был, столько знал, столько спрашивал! Клан сейчас, наверное, гордится тобой.
— Да… да, госпожа Мимси, — счастливо бормотал Сареф, долго не желая отпускать свою нянюшку. Кучер тактично отошёл в сторону, делая вид, что он здесь по другим делам. Когда же Сареф, наконец, отпустил Мимси, то тут же спросил:
— Как вы тут оказались? Я так испугался, когда вас выгнали! Я думал, что вас казнят. Как же вы…
— Сареф, мальчик мой, не бойся, — ласково сказала Мимси, — мне повезло. Меня сразу определили работать в один из работных домов. А ведь могли и на какую каторгу сослать кашеварить. Господин Исмарк ведь так и хотел устроить, я точно знаю. Но тогда в замке Джеминид гостили какие-то важные люди, и не с руки Адейро было показывать, чтобы за такую провинность женщину сослали бы на каторгу у них на глазах. В итоге меня сослали сюда. А потом… а потом обо мне забыли, как обычно. Ты же помнишь, воробушек, что у людей всегда находятся дела поважнее, чем тратить время на глупую служанку? А тут… тут очень даже неплохо. Ты не смотри, что госпожа Ривгельда такая суровая. На самом деле она добрая. Я работала и в другом работном доме, при винодельне — вот там работа была тяжёлая. И начальник злой был, господин Кравец. А потом, да прости мне Система такое святотатство, помер он, и тот работный дом расформировали. А тут мы занимаемся шитьём одежды. И господа Ривгельда не в пример добрее. Она сама начинала с простой работницы, и потому она многое знает и понимает. У нас есть выходной день в седмицу. У нас есть вкусная еда по праздникам. Нам даже за хорошее поведение разрешают видеться с родными. Дочка моя каждый месяц меня навещает, вот, пару дней назад заезжала. Так что у меня всё хорошо, воробушек. Не нужно за меня беспокоиться.
— Но я… — Сареф растерялся. Ему так хотелось помочь Мимси, — я могу… я могу поговорить о вас с главой.
— Нет! — Мимси испуганно замахала руками, — что ты, что ты?! Не нужно ни с кем обо мне говорить. Мне и здесь хорошо, правда!
— Но почему? — расстроенно спросил Сареф, — неужели вы совсем не хотите?..
— Какая теперь уже разница, что я хочу, а чего нет? — грустно спросила Мимси, — моя жизнь уже подходит к концу, и поздно печалиться о том, чего уже не случится. Так что не нужно, мальчик мой. Ведь, самое главное, что от этого так и так не будет толку. Вот напомнишь ты им обо мне — и дальше что? Исмарк ведь и тринадцать лет спустя не постесняется меня на каторгу сослать. С этого спесивого жирного борова станется. А даже если и убедишь ты главу меня отпустить — что мне дальше делать? Кроме как шить, я давно уже ничего не умею. Работать где-нибудь служанкой или поварихой — уж и силы не те, и здоровье не то. Просто шить одежду уж всяко попроще будет, чем за уборкой спину гнуть или у котла стоять. В итоге всё кончится тем, что я в этот же работный дом и вернусь наниматься. Так что не нужно, Сареф, не стоит оно того.
— Господин Сареф, — к ним внезапно подошёл кучер, — вам просили передать, что вы доставили не все нужные бумаги. Просят посмотреть в экипаже, вдруг что-то вылетело из свёртка.
Сареф с удивлением посмотрел на кучера, недоумевая, от кого он сейчас об этом узнал. Неужели кто-то из мэрии мог посылать такие магические сигналы? В таком случае, почему не послали сигнал непосредственно ему? А потом до него дошло… и он медленно повернулся к Мимси.
— Ты меня прогоняешь? — грустно спросил он, не веря своим глазам, — ты сейчас делаешь так, чтобы у меня нашлись дела поважнее, и я ушёл?
— Нет, мальчик мой, — Мимси снова обняла Сарефа и прижала его к себе, — я очень, очень рада была тебя повидать! Я счастлива видеть, что у тебя всё хорошо, правда! Просто… То, что ты хочешь… Это, правда, не нужно. Я уже стара, Сареф, не так уж и много мне нужно для счастья. Главное — ты живи, радуйся жизни! Будь сильным, будь смелым. И умным. И тогда у тебя всё будет получаться, обещаю! А теперь… прости, но я и правда должна идти. Иначе госпожа Ривгельда может наказать меня за опоздание.
Ещё раз напоследок крепко обняв Сарефа и смахнув выступившие слёзы, Мимси поспешно натянула косынку и засеменила в ту же сторону, куда ушли остальные женщины работного дома. Сареф же повернулся к кучеру.
— Что там за бумаги? — спросил он, — что мы забыли?
— Простите, господин, — покачал головой Назим, — я сам не знаю, что меня дёрнуло это сказать. Такое чувство, что мне действительно в голову передали сообщение из мэрии.
— Ясно, — Сареф опустил голову, — ладно, пошли отсюда.
— Я приношу извинения, господин, — осторожно заметил кучер, — но осмелюсь заметить, что она права. Вот если бы вы сами стали главой клана, и по любому вопросу в клане последнее слово оставалось бы за вами — вот тогда да, ваше вмешательство имело бы смысл. Вы бы могли и освободить её, и обеспечить денежным содержанием. А так… действительно, слишком велик риск сделать только хуже.
— Я это уже понял, — отрывисто ответил Сареф, — и у меня нет никакого желания обсуждать это дальше!
— Как пожелаете, господин, как пожелаете…
Сареф стремительно зашагал в другую сторону. Радость от встречи испарилась так же быстро, как и появилась. Но при этом он понимал, что сама Мимси в этом не виновата. Она просто человек, она куда больше уязвима к решениям таких людей, как Исмарк и Адейро… И она имеет право бояться.
Ничего. Пусть не сейчас, пусть не сегодня и даже не завтра — но однажды он вернёт ей долг. И её свободу…
Глава 2.10
Глава 10.
Шли третьи сутки пребывания Сарефа в Райгосе. И Сареф сам себе бы не поверил, скажи ему кто такое, но он был рад, что ему скоро предстояло возвращаться. Потому что хотя ходить по городу и было интересно, но это дело быстро ему наскучило. Все улицы были уже обхожены. В какую бы таверну он ни зашёл — от него везде шарахались, как от чумного из-за его клановой нашивки. Нет, конечно, были и те, кто пытался неловко с ним заговорить, вот только выражения их лиц, а так же сообщения от Системы о неумелых попытках Убеждения или Очарования ясно говорили о том, что этим людям было всего лишь что-то от него нужно. Заводить новых друзей здесь явно было негде. Хотя не в последнюю очередь потому, что у него было прокачано сопротивление чужому убеждению. Нехотя Сареф признавался себе в том, что три года назад, когда отчаяние и одиночество в его жизни достигли пиковой точки, он бы повёлся и на подобное.
