Отнеся все на кухню и сгрузив что-то в раковину, а что-то в мусорное ведро, я подумала, так ли уж хороша была идея жить вместе с Эстель. Мой образ жизни разительно отличался от ее богемного стиля; я каждое утро уходила ни свет ни заря, чтобы успеть в Кью-Гарденз к девяти часам, а Эстель еще сладко спала – ее ежедневные занятия в Ковент-Гардене начинались не раньше одиннадцати. Во второй половине дня она возвращалась домой отдохнуть и уезжала на спектакль, когда я как раз ехала домой с работы. Часов до одиннадцати вечера я жила спокойно и, усталая после дневной работы, уже укладывалась спать. Едва я начинала засыпать, как хлопала входная дверь и в квартиру заваливалась Эстель с компанией своих богемных приятелей, взбодрившихся после спектакля в барах около театра и возжелавших продолжения вечеринки. Мне приходилось проводить бессонные ночи, слушая включенную на полную громкость музыку… и, как бы я ни любила раньше Фрэнка Синатру
[39], теперь, в предрассветные часы, его «бархатный» голос стал моим мучителем.
Прибрав в гостиной и подумав, почему Эстель не приходит в голову убраться самой перед уходом в театр, я разделась и забралась в ванну, такую маленькую, что вытянуть ноги в ней не удавалось, приходилось сгибать их и сидеть, прижимая колени к груди.
«Сегодня лягу спать пораньше, часов в восемь», – решила я и, помокнув в воде, вылезла на коврик и вытерлась полотенцем. Облачившись в халат, я приготовила себе тосты с сыром и, устроившись на диване ужинать, вяло раздумывала: «Может, я стала занудой, раз предпочитаю возиться с саженцами и терпеть не могу эти бесконечные вечеринки?» Когда пару дней назад я вышла в гостиную и пожаловалась на этот ночной шум, Эстель заявила, что я рискую состариться, не познав всех прелестей молодости.
– Поузи, милая, отоспишься еще, когда доживешь лет до сорока. Наслаждайся жизнью, пока молода, – беспечно щебетала Эстель, затянувшись самокруткой с марихуаной, которую ей передал парень с накрашенными яркой помадой губами. Опять скрывшись в своей спальне, я заткнула уши ватными тампонами.
По крайней мере, я обожала свою работу. Я, видимо, понравилась мистеру Хаббарду, новому Хранителю Гербария, и он поощрял мои начинания. Каждое утро в Кью мы получали новые образцы растений из всех стран мира: некоторые из них привозили ботаники-искатели в специальных контейнерах, позволявших образцам выжить во время длительных путешествий по горам и джунглям, кроме того, мы получали посылки из ботанических садов Сингапура, Австралии, Южной и Северной Америки. После тщательной проверки растений на предмет крошечных путешественников, типа тли или мушек, я начинала изучать их, делала за своим маленьким столом научные иллюстрации, потом фотографировала и проявляла снимки в темной лаборатории.
Я научилась помещать образцы под пресс для архивных папок в монтажной, фиксируя на маленьких ярлыках место происхождения, поставщика, семейство и разные виды. Дольше всего приходилось расшифровывать сопроводительные записи ботаников из разных регионов земного шара. После того как образцы высыхали, я помещала растения в высокие шкафы, на полках которых уже хранилось огромное множество растений. Эти шкафы стояли в зале Гербария, занимавшего пространство двух этажей. Я спросила свою коллегу Элис, сколько же всего там хранится образцов, и она, задумчиво пожевав кончик карандаша, ответила в итоге на редкость приблизительно: «Трудно сказать, но, возможно, уже набралось четыре с половиной миллиона…»
О лучшем месте работы я не могла и мечтать; обширный массив сада одаривал меня столь необходимым в этом суматошном городе спокойствием.
«В глубине души я осталась деревенской девчонкой», – зевая, мысленно призналась я и, домыв посуду, направилась в спальню.
– И скучаю по Кембриджу и по Джонни, – прошептала, лежа без всяких покрывал на жестком матрасе – в такую жару не хотелось накрываться даже простыней. Все еще потея от жары, я сняла и ночную рубашку и лежала уже совершенно обнаженная. Взяв книжку с прикроватной тумбочки, я попыталась читать, но от усталости вскоре уснула, убаюканная легким ветерком, проникавшим в открытое окно.
Всего через несколько часов я проснулась, услышав стук входной двери и громкий смех, доносившийся из нашей маленькой прихожей.
– О черт, – простонала я, услышав, как Фрэнки опять заголосил на патефоне, включенном на полную громкость. Взяв с тумбочки стакан с водой, я быстро утолила жажду. Вновь улеглась на матрас и закрыла глаза, мечтая улететь на Луну, как Синатра, просивший любимую девушку унести его на Луну
[40]. Там по крайней мере наверняка царила тишина.
– Да я буквально на минутку, просто зайду в…
Дверь моей спальни внезапно открылась, и в дверном проеме появился силуэт человека, освещенного светом из коридора. Когда включился свет, я коротко вскрикнула и, найдя простыню, скромно прикрылась.
– Уходите! – воскликнула я, глядя на человека у двери. В темноте я не могла разглядеть его лица, однако с внезапным потрясением поняла, кто именно там стоял.
– Боже, извините, я искал туалет, – уставившись прямо на меня, заявил незваный гость и провел рукой по своим густым волнистым волосам.
Я смущенно покраснела, поплотнее укутываясь в простыню.
– Ладно, – сглотнув, пискнула я. – Туалет в другом конце коридора.
– Понятно. Но, прошу прощения, – он вновь посмотрел на меня, прищурившись, – ты уверена, что я не знаю тебя? Твое лицо кажется на редкость знакомым.
– Я уверена, что не знаешь, – ответила я, желая, чтобы он поскорее ушел.
– А ты, случайно, не училась в Кембридже?
– Да. – Я вздохнула. – Училась.
– И ты дружила с Андреа?
– Да, дружила.
– Я никогда не забываю лица. – Он улыбнулся. – Она приводила тебя на одну из вечеринок… я точно помню… На тебе было красное платье.
– Верно, я заходила туда, – признала я, мои глаза уже привыкли к полумраку, и я разглядела его большие золотисто-карие глаза.
– Ну и ну! Как же тесен наш мир. Меня зовут Фредди Леннокс. Очень приятно вновь увидеть тебя, э-э…
– Поузи Андерсон.
– Точно, теперь я вспомнил. Можно спросить, почему ты прячешься здесь, как Золушка, пока народ веселится и гуляет?
– Потому что, в отличие от большинства гостей, я тружусь как пчелка с утра до вечера.
– Серьезная причина. – Фредди улыбнулся. – Что ж, оставляю тебя наедине с твоим прекрасным сном. Было очень приятно, Поузи, возобновить знакомство. Доброй ночи.
– Доброй ночи.
Он выключил свет и закрыл за собой дверь, и я опять спокойно улеглась, облегченно вздохнув. Я вспомнила, как пошла с Андреа на ту вечеринку… и отлично запомнила Фредди; впервые увидев его, я подумала, что еще в жизни не видела таких красавчиков, хотя, конечно, он не моего поля ягода, учитывая его внешность, самоуверенность и то, что он уже учился на третьем курсе. Меня удивило, что он вообще вспомнил меня… ведь мы с ним тогда обменялись всего парой слов.
