Он довел меня до подножия склона и познакомил с маленькой фигуркой, чье лицо практически скрывалось под розовой вязаной шапочкой и шарфом, я смогла разглядеть лишь пару сияющих голубых глаз.
– Это моя крестница, Кэти, – промурлыкал Билл с явным местным акцентом, мелодичным и тягучим, как сливки тех коров, что паслись на здешних пастбищах. – Она поможет вам.
И она действительно помогла. Хотя девочка едва доставала мне до плеча, оказалось, мы с Кэти однолетки, и она пользовалась в этом провинциальном сообществе некоторым авторитетом. Мы полезли вверх по склону, и по пути Кэти махала рукой и что-то кричала своим приятелям.
– Вон тот, Бойси, сын мясника, а это Рози, дочка почтмейстера, – сообщила она мне, когда мы забрались на вершину заснеженного холма. – А мой па – молочник.
– А мой папа… па – пилот, – сообщила я Кэти, пока она показывала мне, как надо ложиться лицом вниз на санки и отталкиваться руками от снега, чтобы выехать на склон.
– Лети давай! – крикнула Кэти, изо всех сил подтолкнув сзади мои санки, и я, набирая скорость, покатилась вниз по крутому склону, вереща от восторга, точно малыш.
В тот день я забиралась на горку и скатывалась оттуда бессчетное множество раз, и это катание на всю жизнь стало моим лучшим и самым веселым воспоминанием детства, не считая, конечно, ловли бабочек с папой, но теперь, когда я думала о ней, мне невольно хотелось плакать. Все дети на горке общались со мной вполне доброжелательно, потом мы с удовольствием согрелись, выпив горячий шоколад, принесенный чьей-то матерью и налитый в оловянные кружки, а домой я шла, счастливая оттого, что у меня появилось много новых друзей. Эта радость согревала мне душу так же, как шоколад – тело.
Наступил канун Рождества, и мы с Биллом побрели по снегу на окраину деревни, где зеленела сосновая рощица. Я выбрала маленькое деревце, и хотя оно, безусловно, не могло сравниться с той огромной елкой, что обычно ставили к Рождеству в холле Адмирал-хауса, но и такая сосенка выглядела очень симпатично с бабушкиными старыми и слегка потускневшими серебряными украшениями и со свечками, мерцавшими на ветвях живыми огоньками.
Целый день в бабушкин дом приходили жители деревни, и их угощали свежим рождественским пирогом со сладкой начинкой. Дейзи была потрясена, увидев на верхней полке кладовой шесть банок со специями. Бабушка рассмеялась и спросила, как же можно удивляться этому, ведь такие пироги едят всего пару дней в году; она объяснила Дейзи, что этого запаса, сделанного ее бывшим поваром еще до войны, хватило бы, чтобы накормить половину Западного фронта, и все равно осталось бы еще на целую жизнь. Вечером мы с бабушкой и Дейзи собрались за праздничным столом, чтобы насладиться восхитительными запеченными в тесте сардельками. Сарделек было маловато, зато их недостаток с лихвой компенсировали хрустящие золотистые корочки и густая подливка. Мне показалось, что во время войны эта деревенька на краю корнуоллских пустошей питалась лучше, чем герцоги и герцогини в Лондоне.
– Все потому, что мы тут живем дружно и поддерживаем друг друга, – объяснила бабушка. – У меня есть огород и куры, и я меняю куриные яйца и морковь на молоко и мясо. У нас здесь натуральное хозяйство. Издавна нам приходилось выживать, питаясь тем, что давала земля. Ты выгляни за окошко-то. – Она махнула рукой, показав на пушистые снежинки, кружившие за оконными стеклами. – Завтра дорога станет непроходимой, но вот увидишь, утром на крыльце, как обычно, будет стоять свежее молоко. Джек преодолеет любые заносы.
И в самом деле, когда наступило Рождество, Дейзи принесла еще теплое молоко, оставленное на крыльце в жестяном бидончике. В этой местной общине на вересковых пустошах люди заботились друг о друге, живя в изоляции от всего остального мира. Ближайший город Бодмин находился в десяти милях. Глядя на снежные сугробы, наваленные небесами, я думала, что с тем же успехом он мог бы находиться и в запредельных далях. В нашем безопасном и пушистом снежном гнездышке я чувствовала себя защищенной от суровой реальности. И мне здесь нравилось, несмотря на то что я ужасно скучала по маман, и по папе, и по нашему Адмирал-хаусу.
Вернувшись из церкви, мы по очереди открыли наши подарки, и я с восторгом увидела, что мне подарили книгу ботанических иллюстраций Маргарет Ми
[20] из коллекции Кью-Гарденс, книга лежала в коробке, посланной для меня папой на имя бабушки, посылку доставили несколько дней назад.
«С Рождеством 1944 года!
Моей любимой Поузи – желаю весело провести праздники с бабушкой и считаю дни, оставшиеся до нашей долгожданной встречи. Люблю, целую, папа».
«Ладно, – подумала я, – по крайней мере, он знает, где я». – И осознание этого порадовало меня так же, как и прекрасный подарок – эти рисунки я буду с удовольствием разглядывать долгими зимними вечерами. Дейзи связала для меня шерстяную шапочку с ушами, и я сразу примерила ее, завязав под подбородком.
– Ах, как же тепло будет в ней кататься на санках! – воскликнула я, обнимая порозовевшую от удовольствия Дейзи.
Бабушка подарила мне серию книг в кожаных переплетах, написанных сестрами Энн, Эмили и Шарлоттой Бронте
[21].
– Моя милая Поузи, – с улыбкой сказала она, – ты, вероятно, еще немного не доросла до понимания этих романов, но я в юности зачитывалась ими.
Дейзи пригласили присоединиться к нам за рождественским обедом, что меня несказанно удивило. Я не могла даже представить, что Дейзи сидит с нами за столом в Адмирал-хаусе, но бабушка настояла на своем, заявив, что несправедливо было бы Дейзи есть одной на кухне в самый святой день года. Мне очень понравилось рассуждение бабушки о том, что ее не волнует, в какой семье людям выпал жребий родиться или чем им приходится зарабатывать на жизнь. На самом деле я все больше и больше любила бабушку.
Я также заметила, что после пары глотков виски бабушка становится гораздо разговорчивей. Одним рождественским вечером мы сидели у камина, я уже в ночной рубашке потягивала горячий шоколад перед сном и слушала историю ее знакомства с дедушкой. Они познакомились в разгар того, что бабушка называла «сезоном», когда она начала «выезжать» (я тогда не поняла толком откуда) на бесконечное множество званых приемов и балов, где, к восторгу дебютанток, их приглашали танцевать молодые привлекательные мужчины из высшего общества. Вероятно, она танцевала с дедушкой.
– Я заметила его на первом же балу… впрочем, могла ли я его не заметить?! Под два метра ростом, он как раз закончил Оксфорд. С потрясающе большими карими глазами, которые унаследовали вы с отцом, моя милочка… во время того сезона он мог покорить сердце любой барышни, несмотря на то, что, в отличие от многих тамошних кавалеров, не имел особых титулов. Его матушка имела титул «Достопочтенной»… – Не зная этого слова, я догадалась, что оно означает нечто хорошее. – В общем, к концу того сезона мы с ним обручились. Разумеется, женитьба подразумевала, что мне придется оставить свой любимый дом здесь, в добром старом Корнуолле, и переехать в Саффолк, однако во времена моей молодости такая судьба ждала любую молодую леди. Они следовали за своими мужьями.
