– Я мог бы прожить в Кембридже всю жизнь, – мечтательно произнес Эдвард, глядя на розовеющее предрассветное небо.
– Вот уж нет, – откликнулся Джонни. – Я с нетерпением жду, когда закончу его и отправлюсь на офицерскую подготовку в Монс
[35]. И вообще, я учусь здесь только потому, что отец настоял на получении диплома на тот случай, если мне захочется пораньше уйти из армии. Жду не дождусь, когда мне дадут назначение и я отправлюсь в путешествие смотреть мир. – Повернувшись ко мне, он сжал мою руку. – Поузи, ты ведь тоже хочешь этого, верно?
– Я… в общем, наверное, – вяло ответила я, застигнутая врасплох, поскольку до этого момента особенно не задумывалась о будущем, или, во всяком случае, о будущем с Джонни…
– Ладно, – пришла мне на помощь Эстель, сбрасывая туфли. – Бежим посмотрим, сможем ли мы побить знаменитый рекорд Большого двора Тринити-колледжа. Кто первый? – Она вскочила и убежала, легкая, как фея, и я устремилась за ней, прежде чем Джонни успел удержать меня.
* * *
В то лето я все-таки познакомилась с семьей Джонни. Меняя поезда, я доехала от Корнуолла до Суррея, везя с собой в качестве подарков выданные мне Дейзи банки джема и маринованных огурцов. Джонни встретил меня на станции в Кобхеме в элегантном спортивном «форде» зеленого цвета.
– Дорогая моя! Как приятно видеть тебя.
Мы поцеловались, и я устроилась на кожаном сиденье в салоне, а когда мы тронулись в путь, восторженно смотрела на проносящиеся мимо пышные деревья, зеленеющие по обочинам дороги, и на симпатичные загородные дома с ухоженными газонами. Наконец мы свернули на подъездную аллею, обсаженную такими ровными живыми изгородями, словно грабы стригли строго по линейке. Джонни выскочил из машины и открыл мне дверцу. Я шла по гравиевой дорожке, пытаясь унять волнение, от которого у меня сводило живот.
Входная дверь открылась, и первым из дома величаво выступил старый лабрадор, а за ним появилась симпатичная блондинка с короткой стрижкой и приятной улыбкой, лет сорока с небольшим. За ней следовал высокий худощавый мужчина с прогулочной тростью, на лице его темнели такие же, как у Джонни, усики.
Джонни взял меня за руку и повел им навстречу.
– Поузи, познакомься с моими родителями.
Первым мне пожал руку мистер Монтегю, его пожатие оказалось сухим и крепким.
– Рад с вами познакомиться, Поузи, Джонни так много рассказывал о вас.
– Да, очень приятно познакомиться, – добавила миссис Монтегю. – Добро пожаловать в наш дом.
Я последовала за ними, лабрадор тащился рядом со мной, тяжело дыша и обнюхивая мои ноги, а я с удивлением заметила, что у отца Джонни, несмотря на деревянную ногу, очень ровная походка.
– Джонни, милый, отнеси, пожалуйста, вещи Поузи в гостевую спальню.
– Конечно, ма.
Джонни послушно отправился вверх по лестнице, а мы с его матерью прошли из холла в чистую белую кухню. На буфете стоял бисквитный торт «Виктория».
– Надеюсь, вы не будете против, я подумала, что в такой чудный летний денек лучше выпить чай в саду.
– Прекрасная идея. – Я улыбнулась.
Выйдя вслед за миссис Монтегю из кухонной двери, я оказалась на террасе, обрамленной кустами ароматных гардений. Две девушки, расставляя на столе фарфоровые чайные чашки, с улыбкой взглянули на меня.
– А вот и наши Дороти и Фрэнсис, – сказала миссис Монтегю, и обе девушки подошли ко мне.
– Пожалуйста, зови меня Дотти, – попросила одна из них, пожав мне руку так же крепко, как ее отец.
Им достались в наследство гладкие светлые волосы и голубые глаза, как и у Джонни, и еще меня порадовало, что мы с ними были примерно одного роста, хоть разок мне не придется возвышаться в компании над всеми женщинами.
– Джонни никогда раньше не привозил к нам домой девушек, – ухмыльнувшись, сообщила Фрэнсис, как я догадалась, младшая из сестер, на вид лет шестнадцати. – Он уже сделал тебе предложение?
– Фрэнсис! – воскликнул Джонни, появляясь за моей спиной. – Ну ты даешь!
За чаем, наблюдая, как Джонни общается с родными, я вдруг прониклась к нему глубокой симпатией. Мне было непривычно слышать дружелюбные подшучивания, которыми он обменивался с сестрами, и мягкие, но веселые упреки его матери, однако, поглядывая на облачка желтых бабочек, порхавших над темно-розовыми цветами вербены в прекрасно ухоженном саду, я почувствовала, как мое нервное напряжение исчезло, сменившись благодушным спокойствием.
– Джонни говорил мне, что вы живете с бабушкой в Корнуолле. Должно быть, там у вас тихая, спокойная жизнь, – сказала миссис Монтегю, когда Фрэнсис и Дороти принялись шумно о чем-то спорить на другой стороне стола.
– Да, тихая и мирная, – ответила я, глотнув крепкого чая, – но совсем дикая, особенно зимой.
– Джонни еще говорил, что вы изучаете ботанику. Может, мы с вами прогуляемся завтра по нашему саду, и вы дадите мне какие-то полезные советы?
Глядя в ее добрые голубые глаза, я испытала смешанные чувства: радость от того, что меня так доброжелательно приняли в семье Джонни, и зависть к тому, что он рос, окруженный родительской любовью и его мать явно интересовалась тем, что происходит в жизни сына.
– С удовольствием, – ответила я, сглотнув подступивший к горлу комок.
Следующие несколько дней я помогала миссис Монтегю – причем она настояла, чтобы я называла ее Салли – на кухне и дала ей несколько советов по профилактике и борьбе со слизняками в саду. С мистером Монтегю я поговорила о его службе в армии и сходила за покупками с Фрэнсис и Дотти в живописную деревушку Кобхем. Каждый вечер, ложась спать в гостевой спальне, я размышляла о том, что так, вероятно, живут все нормальные семьи, и почему мне, похоже, единственной в этом мире, выпала не столь удачная судьба.
В наш последний вечер перед моим возвращением в Корнуолл на остаток лета Джонни вновь позаимствовал машину отца и повез меня в кобхемский ресторанчик. Он заметно нервничал, вяло ковыряясь в своей мясной запеканке, хотя я ела с отменным аппетитом.
После десерта – блеклого яблочного пирога с густым заварным кремом – Джонни со смущенной улыбкой взял меня за руку.
– Поузи, мне просто хотелось поблагодарить тебя за то, что ты так чудесно поладила с моей семьей.
– На самом деле, Джонни, я получила огромное удовольствие. Они все совершенно замечательные.
– Между тем, Поузи, мы встречаемся уже семь месяцев, и я… в общем, мне хочется, чтобы ты знала о моих честных и благородных намерениях. Я надеюсь… в общем, надеюсь, что однажды буду иметь возможность официально предложить тебе стать моей навеки, но для этого мне сначала надо окончить Кембридж и начать зарабатывать на жизнь, поступив в армию. Поэтому я подумал, что мы можем… – он помедлил, – ну, пока считаться неофициально помолвленными. Как ты думаешь?
