Я заставляю себя смотреть прямо, чтобы выровнять дыхание. Но вдруг я вздрагиваю от пронзительного ржания – и вижу Белль Стар. Она гарцует, прихрамывая. От каждого шага ее плечо уходит вниз, а затем неестественно выпрямляется. Из носа у нее течет кровь.
Эпизод № 21: Что-то не так
Мы все знаем, когда-то что-то серьезно, по-настоящему неладно. Мы чувствуем это кожей. Иногда мы виним в этом чувстве внешние обстоятельства: работу, жизнь, самих себя. Но правда заключается в том, что зло всегда рядом, готовое нас отравить…
Я неуклюже слезаю с трактора и в панике тороплюсь к дому. Я бегу, как в том сне, разгоняясь так, что мне тяжело дышать, оттого ли, что кислорода слишком много, или, наоборот, оттого, что мне не хватает воздуха. Я не могу отдышаться, и сердечные мышцы сжимаются в кулак. Пробегая мимо летнего домика, я слышу заунывно-пронзительную трель стационарного телефона, но это только заставляет меня бежать быстрее. Я бегу к дому твоей матери. Стучу в заднюю дверь в таком напряжении, что меня трясет.
– Заходи, – звучит голос твоей матери. Я открываю дверь в прихожую. Из нее видно, что твои родители сидят за кухонном столом и завтракают.
Я пытаюсь отдышаться.
Твой отец добродушно моргает. Его глаза кажутся карими и синими одновременно, будто он носит цветные контактные линзы. Он неожиданно маленький, женоподобный. У него такие же матово-каштановые волосы, как у твоей матери, словно они красятся одной краской. Он отодвигается от стола, кладет руки на колени:
– Приятно познакомиться, Сера. Эдди как раз рассказывала о тебе.
– Мне нужно вам… одна из лошадей ранена.
Твоя мать грозно сдвигает брови:
– Которая из лошадей?
– Одна из тех, что пасутся на пастбище у сарая. – Что-то мешает мне сказать ей, что это Белль Стар. Я знаю, что та ей не нравится.
– Как именно ранена? – Твой отец засовывает палец в рот и начинает ковыряться в зубах.
– Она истекает кровью. У нее идет кровь из носа. И она хромает.
– Которая из лошадей? – повторяет твоя мать.
– Ой-ой, – шутливо говорит твой отец. – Похоже, мне пора идти за дробовиком.
Он усмехается, будто я нахожу это смешным.
Теперь я понимаю, что мне не следовало первым делом идти к ним. Я должна была сама увести Белль с пастбища. Но в тот момент я запаниковала. Это ведь их ранчо; мне показалось, нужно сначала получить их разрешение.
– Нам нужно забрать ее с пастбища. Я думаю, что другие лошади обижают ее.
Твоя мать пристально смотрит на меня. Она поняла, что речь о Белль Стар.
– Можешь перевести ее в круглый загон.
– Не стоит ли вызвать ветеринара?
Их глаза встречаются над столом; потом твой отец говорит:
– Лучше мне сначала взглянуть на нее.
А твоя мама добавляет:
– А тебе бы пойти и продолжить кормить лошадей.
Я молча киваю и выхожу, закрыв за собой дверь. Пока я иду обратно, мои руки и ноги кажутся тяжелыми. Я нервничаю перед выходом на пастбище, боюсь, что альфа-кони снова нападут на меня, но Белль Стар, спотыкаясь, подходит прямо к калитке, навстречу мне, словно она понимает, что я здесь, чтобы спасти ее. Я медленно веду ее к круглому загону, и она хромает рядом со мной, кровь продолжает идти у нее из носа.
Я вспоминаю о твоей банде и провожу рукой по морде Белль Стар, пытаясь нащупать, не ударили ли ее, нет ли перелома.
В сарае я нахожу фонарик. Наклонив его, я пытаюсь заглянуть ей в ноздрю, но не могу понять, что вызывает кровотечение. «Инсульт! – думаю я. – Кровоизлияние в мозг! Удар тупым предметом!» Я даже погуглить ничего не могу, потому что у меня нет Wi-Fi.
Я вспоминаю выражение лица твоей матери, ее повторяющиеся вопросы, будто она догадывалась, что речь идет о Белль Стар, или подозревала, что именно с ней что-то случилось. Вспоминаю мертвого кота. Болезненных, хрипящих собак. Я пытаюсь убедить себя, что на ферме это в порядке вещей. Это «дикая природа», а я просто слишком чувствительная. Но та часть моего мозга, которая включается вместе с твоим подкастом, подсказывает: «Серийные убийцы тоже убивают животных». Я приношу люцерну для Белль Стар. В круглом загоне нет воды, поэтому я вытаскиваю из-за сарая поилку и наполняю ее из шланга из соседней гостевой хижины. Как только Белль начинает мирно жевать, я ухожу кормить остальных лошадей.
Когда через какое-то время я возвращаюсь, твой отец сидит в круглом загоне рядом с ней и пытается осмотреть ее морду, а она шарахается в испуге и закидывает голову.
Он делает новую попытку подойти к ней. Она артачится и убегает, спотыкаясь, на другую сторону пастбища. Он по-мальчишески улыбается мне:
– Похоже, пора отправить эту лошадку на большое-большое пастбище на небе. – Он указывает двумя пальцами на ее лоб, а она отходит в сторону.
– Мне это не кажется смешным, – ледяным голосом отвечаю я.
– Нет, – говорит он, пристыженный, но не перестающий улыбаться. Он хлопает в ладоши. – Поверьте, это царапина, миледи! Всего лишь царапина!
– Может, мы позвоним ветеринару, чтобы убедиться в этом?
– Где мы возьмем такие деньги? – Он играет в ту же игру, что и твоя мать. Я думаю о четырехстах разных ружьях и пистолетах, о мини железной дороге и мраморной статуе Христа.
– Я заплачу.
Я знаю, что не должна быть такой настойчивой. Мне нужно подыгрывать, чтобы понравиться им, но внезапно я задаюсь вопросом: правильно ли было устраиваться сюда на работу, чтобы проводить свое расследование? Они не хотят, чтобы я ходила в полицию. Не хотят, чтобы ездила в Хеппи-Кэмп. Чтобы подходила к твоему дому. Возможно, я смотрю на ситуацию не под тем углом.
Но я напоминаю себе, что ты была здесь. Ты жила здесь. И пропала ты отсюда. А еще, напоминаю я себе, Джед вернется через несколько дней. Быть может, он не будет похож на твоих родителей. Быть может, ему я смогу доверять. Я не могу рисковать своим положением здесь. И, кроме того, я хотела бы приглядывать за Белль Стар. Мне нужно перетерпеть. Мне нужно играть по правилам, нужно держаться поближе к твоим родителям.
Твой отец хмурится:
– Ладно-ладно! Я попрошу кого-нибудь зайти, но, как по мне, это пустая трата времени. – Он снимает шляпу и обмахивает ногу. – Обычно они поправляются сами. Или нет. В любом случае нам лучше вернуться к работе! – Он смотрит на меня «сурово», но любое выражение выглядит комично на его лице, будто он клоун, сбежавший из цирка в обычную жизнь.
Я возвращаюсь к работе, но периодически посматриваю на Белль Стар, боясь, что кто-то может прокрасться и напасть на нее, если я отвернусь.
В конюшне нужно все разобрать, организовать и прибраться. Нужно проверить других лошадей. У одной копыто расколото почти до кости – твоя мать советует мне смазать его маслом. У половины лошадей стригущий лишай, гривы у них спутаны и покрыты грибком из-за того, что всю зиму они были предоставлены сами себе. Твоя мать дает мне металлическую скребницу, и я соскребаю инфицированные волосы, оставляя чешуйчатые пятна на открытой коже. Лошади энергично отбиваются. Они не работали всю зиму, застоялись и сейчас активно сопротивляются тому, что их отделяют от стада: они лягаются, бьют копытом, брыкаются и артачатся под седлом. Они совсем не похожи на милых пони из моей юности. Эти – выносливые, брутальные. Они агрессивны и раздражительны от долгого нахождения взаперти.
