Я слышу твой голос, рассказывающий твою историю: Он рассказал ей, что именно произошло. Вплоть до ужасающих подробностей. Он предупредил ее. Но, как и десятки свидетелей до нее, она ему не поверила. Ах, если бы только она поверила…
Эпизод № 25: Тайны, которые мы храним
«Виноват всегда муж». Так обычно говорят. И в этот раз правило сработало, виноват действительно был муж. Только не ее.
Перед сном я составляю план. Ставлю будильник на час тридцать утра. Я вернусь в твой желтый домик под покровом ночи. Одна. Снова попробую открыть входную дверь. Возьму с собой кредитную карту на случай, если там такой замок, который можно взломать фомкой. Попробую войти через черный ход. Найду способ пробраться внутрь. Я не знаю, что я ожидаю там найти. Но меня устраивает, что уже достаточно поздно, а значит, я смогу вести поиски в темноте, не боясь быть пойманной. От одной этой мысли мне не сидится на месте.
То, что твоя мать установила границы дозволенного, намного упростило задачу, круг поисков сузился, и финал все ближе. И хотя я знаю, что могу уйти в любой момент, что она не сможет меня остановить и, возможно, не будет даже пытаться, но все равно какой-то стопор удерживает меня. Я чувствую, что он давит на меня, как когда-то обручальное кольцо, как новая работа, как укоризненный взгляд моих родителей.
Иногда кажется, что легче позволить другим людям управлять мной. Я занималась этим всю свою жизнь. В те моменты, когда у меня не получается доверять себе, безопаснее довериться кому-то другому. В глубине души какая-то часть меня хочет позволить Эдди взять над всем контроль. Но другая часть меня хочет вырваться на свободу, сбежать, стать такой же психичкой и сучкой, которой Морони считает тебя.
Я осторожно толкаю шаткую сетчатую дверцу и придерживаю ее, чтобы она не соскочила с петель. Затем я ступаю на землю и иду вдоль домика к тропе.
Я собиралась включить фонарик на телефоне, но даже это может оказаться опасным. Твоя мать таится за каждым деревом. Твой отец смеется из-под каждого камня. Эта земля настолько их, что мне кажется, будто я совершаю вторжение, даже когда нахожусь в своем домике.
Я иду по дальней тропе, которая тянется по периметру ранчо. Она извивается вдоль обрыва, края которого толком не видно, а внизу шумит шоссе. Крутость обрыва и пропасть внизу выводят меня из равновесия; притягивают, как магнит, подводя меня к краю бездны. Я перехожу от дерева к дереву, держась в их тени, иногда спотыкаясь о корни, и чувствую себя в большей безопасности под их кронами.
Идти становится легче, потому что светлеет. Только дойдя до дома Джеда, я понимаю, что путь мне освещал наружный свет около его дома. Горел ли он раньше? Горел ли он все это время?
Мои нервы словно натянутые струны. В моем сознании Джеду отведена роль главного злодея. Действительно ли он был в отпуске? Или же занимался тем, что прятал твое тело?
Джед вернулся на ранчо посреди ночи. Сера Флис покинула свой домик после полуночи. Следы, оставленные ею, обрываются возле его дома.
Я ускоряю шаг и с хрустом иду по опавшим листьям. Из темноты появляется фигура. Я открываю рот, чтобы закричать, но мужчина поднимает руку, чтобы предотвратить мой крик. Я отталкиваю его руку.
– Привет, – произносит он с акцентом. – Эй-эй-эй, полегче. Дышите. Вы меня тоже напугали до полусмерти, а может, и до смерти.
Я дышу часто-часто. Мои пальцы онемели. Но кричать я не могу; во-первых, для этого нет причин, а во-вторых, я не хочу разбудить твоих родителей, но кричать хочется. Я чувствую, что крик все это время сидел во мне, как сдерживаемые годами слезы, чтобы наконец вырваться и взорвать эту ночь. Пальцы Джеда касаются моих плеч, подталкивая меня к скале на краю обрыва, той самой, что смотрит на шоссе и на излучину реки. Только теперь эта скала смотрит во тьму.
Я уклоняюсь, вздрагивая от его легких прикосновений, так что он отпускает меня, отступает и окидывает меня взглядом. Я смотрю на него, освещенного лишь с одной стороны. Он одет как ковбой, в джинсы, сапоги и фланелевую рубашку. У него длинные темные волосы и темные, глубоко посаженные глаза. Его рот полуоткрыт. Его руки широко раскинуты, точно он собирался поймать меня на бегу.
– Боже мой, ты меня напугала, – говорит он. – Кто ты такая? Что ты здесь делаешь?
– Я Сера. Я здесь работаю.
– Работаешь здесь? С каких пор? Что делаешь?
– Мою окна. Объезжаю лошадей.
– Она разрешает тебе кататься на лошадях? – с кислой миной спрашивает он.
– Да.
Он издает насмешливый звук:
– Ох уж эта женщина. Меня, знаете ли, взяли конюхом, своим главным конюхом. Я тут уже полгода. Угадайте, сколько раз я ездил верхом? – Он показывает пальцами ноль. Какое-то время он стоит не двигаясь, глядя в землю, а затем пинает грязь. – Боже правый. Эта женщина – что-то с чем-то!
– Я очень рада, что здесь появился кто-то еще.
Его губы кривятся в ухмылке.
– Кстати, зовут меня Джедедайя Комбс – Джед, хотя я не сомневаюсь, что эта женщина уже рассказала вам все обо мне.
Я хочу спросить его о тебе, но знаю, что сначала надо узнать его поближе. Подозреваемыми являются все, даже те, кому мне бы хотелось доверять. Я внимательно наблюдаю за ним, пытаясь найти что-то подозрительное.
Он засовывает руки в карманы и поднимается к обрыву.
– Это мое любимое место. Каждое утро я пью здесь кофе, сидя на этом камне. – Его глаза метнулись в мою сторону. – Что ты здесь делаешь так поздно?
– Не могла заснуть. – А затем, чтобы сменить тему, спрашиваю: – Вы были в отпуске?
– Это она вам сказала, что я был в отпуске?
– Да, именно это она мне и сказала.
– Я ездил оформлять развод.
– Вы женаты? – спрашиваю я, будто не знаю ответа.
Он потирает шею, смотрит в темноту.
– Мы с женой приехали сюда вместе шесть месяцев назад. Жена с трудом выдержала неделю. Потом она вернулась в Западный Техас, в городок Абилин, откуда мы родом. – Он качает головой. – Я поехал за ней. Она не отвечает на мои звонки. Она не хочет меня видеть. Что поделать. Я просто хочу, чтобы она взяла от меня деньги. – Он снова засовывает руки в карманы.
– Я тоже разведена, – пытаюсь я ободрить его. – Каждый раз, когда я это говорю, я не могу осознать, что это правда, хотя на самом деле так и есть.
Он улыбается в ответ.
– Да, мэм. – Он делает несколько шагов к краю обрыва. – Я всего час как вернулся, а уже задыхаюсь здесь. – Он потягивается, а затем глубоко и шумно вздыхает.
– Здесь так тихо, что я не могу спать. – Я не упоминаю о голосах и о том, как они внезапно возникают из ниоткуда. И я не уверена, находятся ли они рядом или за много миль отсюда. – Я чувствую себя такой одинокой, – говорю я и сразу же жалею о том, что сказала это вслух. Люди никогда не должны признаваться в том, что им одиноко, даже в таком безлюдном месте, где это очевидно.
