– Они всегда выскакивают здесь, прямо перед переходом, – бормочет он. Сокровище нетерпеливо гарцует, пока мы пропускаем фуру. Затем мы вместе переходим дорогу.
Оказавшись на другой стороне, мы начинаем спуск по крутой тропе. Сквозь листья деревьев я замечаю реку, мощную, бурую, яростную.
– Вот мы и на маршруте, – говорит он. – А здесь у нас «коронный номер», как они это называют.
Тут очень красиво, но здесь везде красиво, так что я уже и не обращаю внимания. Мы покинули ранчо, и я больше не могу сдерживаться, не могу больше молчать о тебе:
– Ты знал Рэйчел?
– Рэйчел? – Его лошадь оступается и скользит по тропе. Он моментально группируется, чтобы восстановить равновесие, наклоняется и двигается в седле, пока наконец лошадь не выравнивается под ним. Спустившись, он смотрит на меня снизу вверх. – Откуда ты знаешь о Рэйчел?
– Эдди рассказала.
– Что именно она тебе рассказала? – Его глаза пристально впились в меня.
– Она рассказала мне, что с ней случилось.
Он делает паузу, а затем продолжает, с трудом произнося слова:
– Что с ней случилось, она сказала конкретно?
– Эдди думает, что ее убили. Банда.
Тут он замолкает, его спина напрягается, как будто он проглотил кол. Его тело покачивается в такт лошади. Мы достигаем нижней части склона. Перед нами открывается бескрайняя территория, покрытая песком. Это безлюдный пляж, похожий на остров из «Черного жеребца»
[24], необъятный и светлый, с вкраплениями кустарников.
– Ух ты, – благодарно говорю я. А затем: – Так это правда? Насчет банды?
Он перекидывает длинные поводья на другую сторону:
– Я не знаю, что случилось с Рэйчел.
Мне непонятно, это он специально тщательно подбирает слова, или мне это просто кажется, потому что он говорит слишком медленно.
– Когда ты последний раз видел ее?
– Думаю, что, наверное, на Пасху.
– В какой день конкретно? А в какое время? Как она выглядела?
Ах, если бы у меня под рукой был диктофон или календарь – все что угодно, лишь бы точно зафиксировать, когда и как ты исчезла.
Его голос становится нарочито равнодушным:
– Мне кажется, тебя чересчур зацепила чужая история.
Я пытаюсь разубедить его, объясняя ему истинную причину моего пребывания здесь. Я понимаю, что он – как и любой другой – может быть причастен к твоему исчезновению. Но, несмотря на это, мне хочется доверять ему, хотя, возможно, все дело в том, что больше просто некому. И если честно, сама я ничего не добьюсь. Мне нужен кто-то, кто был здесь, когда ты исчезла. Мне нужен хоть кто-нибудь.
– Я слушала ее подкаст. – Я любуюсь Джедом, сидящим впереди меня в седле, вижу его спину, но не вижу его лица. Смотря на его сильные плечи, я тем не менее пытаюсь докопаться до истины. – До того, как она исчезла. Вот почему я приехала сюда. Чтобы узнать, куда она пропала.
– Прикалываешься, что ли, – говорит он, но не мне. Он говорит в пустоту, а у меня возникает ощущение, что он обращается к тебе. Затем он наклоняет голову и произносит сдавленным голосом: – Давай продолжим исследовать тропу.
Он подгоняет свою лошадь, направляет ее к рощице. У меня засосало под ложечкой. Куда он меня везет? Это точно та самая гостевая тропа? Или я доверилась не тому человеку? А вдруг он ведет меня в лес, чтобы зарезать? (Лицо полностью изрезано: сорок шесть ножевых ранений. Из этого мы делаем вывод, что это личная месть. Пуля вошла ей в голову в районе виска, выходного отверстия нет. Присутствуют признаки борьбы. В первую очередь ДНК преступника нужно искать под ногтями жертвы.) Его жена правда вернулась в Техас? Это кто-нибудь проверил? Или он убил ее и закопал в лесу? А ты об этом узнала. И поэтому тебя он тоже убил?
Он уводит меня от пляжа по усыпанной сиренью тропинке. Несмотря на предупреждение твоей матери, у меня нет с собой пистолета, поэтому я обдумываю, каким образом я буду защищаться в случае чего.
• Я могла бы ускакать на своей лошади. (Он может скакать быстрее.)
• Я могла бы набросить поводья ему на шею и задушить его. (Он может разрезать их ножом, торчащим у него из кармана.)
• Я могла бы атаковать его верхом. (Он может накинуть на меня лассо и повалить на землю.)
• Я могла бы использовать его нож, чтобы перерезать ему горло. (Он может перехватить его, воткнуть мне в шею, чтобы моя теплая кровь хлестала ему на пальцы. Каково было бы умереть таким образом? Будет ли боль обостряться или, наоборот, постепенно отступать, давая покой моим измученным нервам?)
Но тут я одумываюсь: доверять. Мне нужно кому-то доверять.
Мы доходим до леса. Джед не говорит ни слова. И через некоторое время становится ясно, что он не собирается меня убивать или рассказывать мне свои секреты. Он вообще ничего не собирается делать.
– Мне нужно узнать, что с ней случилось. – Я крепче сжимаю вожжи в руках.
– Почему? – с нескрываемым удивлением спрашивает он.
– Потому что то же самое она делала в своем подкасте для всех тех пропавших людей. Ей было не все равно. Она изучала. Выясняла. Пытаясь спасти их. Я должна сделать для нее то же самое.
– Она никого не спасла. – Он натягивает поводья своей лошади. – Она потеряла себя.
Удовлетворенный своим выводом, он едет дальше.
Я подстегиваю свою лошадь и догоняю его.
– Что ты имеешь в виду?
– Что я имею в виду? Я имею в виду, что ей повсюду мерещились убийства, злые намерения. Она запуталась, потеряла себя в собственных историях. Думала, что весь мир вокруг против нее.
– Как и ее мать?
– Рэйчел совсем не похожа на Эдди. Не говори так! – Его охватывает гнев.
Глядя на его гнев, я понимаю, что он вполне мог бы быть убийцей, прямо вижу его в этой роли. Его гнев неподдельный. За его нарочито спокойными, медленными словами скрывается искренняя, жгучая ненависть к твоей матери. Так почему же он до сих пор не покинул ранчо? Неужели кэш, получаемый здесь, стоит того, чтобы испепелять себя бессильной яростью, тоскуя от одиночества? Или есть какая-то другая причина, которая удерживает его здесь?
Он видит, что выдал себя. Я наблюдаю, как он, пытаясь себя успокоить, раскачивается в такт с лошадью, щелкает поводьями и откидывается назад.
– Ты не понимаешь, каково здесь живется. На что похоже существование здесь. Даже уезжая на пару дней, как это сделал я, на расстоянии начинаешь ясно видеть вещи, которых раньше не осознавал. Долгое время мы жили здесь, вдали от людей, вчетвером. Эдди – психопатка, Эмметт – чокнутый, а Рэйчел, перепутав явь с вымыслом, как полоумная, гонялась за маньяками (или убегала от них, черт ее разберет). Как бы там ни было, способность трезво оценивать ситуацию стала постепенно утрачиваться, и ситуация стала выходить из-под контроля. – Он откидывается в седле. – Знаешь, как говорят? За деревьями леса не видно.
