– Она считает, что я недостаточно хорош.
– Хорош для чего?
Он поворачивает голову, провожая взглядом лучи заходящего солнца. Из-за того, что вокруг горы, оно здесь рано садится.
– Еще когда я был в Техасе и мы общались по скайпу, они постоянно спрашивали, не буду ли я возражать, если ко мне будут относиться, как к «грязному батраку». Я думал, они имели в виду со стороны гостей.
– И что ты на это ответил?
– Это была работа моей мечты, Сера. То, к чему я стремился. Но эти люди? Им не нужны сотрудники, им нужны рабы.
– Как будто они покупают утерянную над собственными детьми власть.
Он удивленно вздрагивает.
– Точно. Именно так и есть.
Джед обводит байк вокруг заграждения у выезда на шоссе и останавливается. Передает мне розовый шлем.
Я надеваю его и сажусь за Джедом. Так странно ощущать близость другого человека, так неожиданно приятно прикасаться к чужому телу. Обхватив руками его за талию, я чувствую неожиданную мягкость его живота, который оказывается менее спортивным, чем я ожидала. Оказывается, он такой же обычный человек, а не супергерой. Он нажимает на кикстартер, и мотоцикл оживает, дрожа так, что зубы стучат.
Джед говорит что-то, чего я не улавливаю, и мы стартуем с места. Я крепко обнимаю его. Когда мы подъезжаем к дороге, из-за угла выглядывает грузовик. Джед был прав: они всегда появляются именно тогда, когда вы собираетесь переходить дорогу. Джед рывком останавливается, ожидая, пока грузовик проедет мимо, обдавая нас своим тарахтеньем. Затем Джед жмет на газ, и мы пристраиваемся за машиной.
На мотоцикле повороты дороги чувствуются еще сильнее. Байк кренится набок, я хватаюсь крепче, однако он не смеется, как делала твоя мать. И меня охватывает тепло, которое растекается от макушки по спине, как будто это что-то из ряда вон выходящее, когда люди не жестоки.
Мы пересекаем реку по длинному подвесному мосту, и нашим взорам открывается долина. На воде играют отражения, и на долю секунды я – другой человек, и все проблемы, возникшие у меня, уходят на задний план.
Байк едет быстрее, и я чувствую, как мышцы живота Джеда напрягаются, когда он наклоняется вперед, и думаю: я нахожусь в красивом месте, с красивым человеком. Мы едем дальше, и мир, сверкая, стрелой мчится мимо: горы, деревья и захватывающие пейзажи мелькают у меня перед глазами.
Мы приезжаем в Хеппи-Кэмп. Я вся в растрепанных чувствах, потрясенная. Джед легко въезжает на парковку возле кофейни, а мне так и хочется спросить его: зачем ты остановился? Хочется сказать ему, чтобы он продолжил ехать дальше по извилистому каньону, пока мы не окажемся на противоположной стороне. Но вместо этого я еле-еле сползаю с мотоцикла. Он протягивает мне руку, чтобы поддержать меня.
– Ты в порядке?
– Периодически меня тошнит от этого места.
Я разминаю ноющие костяшки пальцев. Солнце уже село, скрылось за горой. Мир вокруг нас окрашен в черно-синий цвет.
Он со вздохом уводит меня от мотоцикла.
– Мне очень хорошо знакомо это чувство.
Мы идем в сторону кафе – и тут внутри гаснет свет.
– Нет!
Я мчусь вперед, толкаю дверь, которая беспомощно распахивается, и влетаю в полутемное помещение.
– Я торчу здесь день-деньской, а вы решаете прийти сейчас? – Говорящая стоит в тени, освещенная теплым светом из офиса.
– Все путем, Тас? – небрежно, по-приятельски спрашивает Джед. Интересно, насколько хорошо они знают друг друга?
Она кладет руки на бедра, глаза ее расширяются.
– Джедедайя. Давненько тебя не было.
Он подходит к стойке и опирается на нее локтями.
– Как жизнь?
– Все в порядке. Как ты там? Держишься?
– Ну, ты же знаешь, каково там…
– Это уж точно…
Я подхожу ближе, и Джед вспоминает о моем присутствии.
– Это – наш последний новобранец. – Он стучит костяшками пальцев по столу. – Сера.
Они оба смотрят на меня широко раскрытыми глазами.
– На самом деле мы уже встречались. – Я пытаюсь вспомнить яркий эпизод из нашей предыдущей встречи, который помог бы ей узнать меня; что-то, что рассеяло бы тень недоверия в ее глазах, но не могу. – Вы тогда еще уронили чашку.
Она безучастно моргает – эта информация ни о чем ей не говорит, в ее глазах я могу быть кем угодно. Затем она снова переводит взгляд на Джеда.
– Она хотела бы задать тебе несколько вопросов. О Рэйчел.
Я хмурюсь. Я вполне в состоянии сама за себя говорить. К тому же я не уверена, что хотела вот так сразу бросаться в омут с головой. Лучше было бы постепенно подходить к нужной теме; так, как это обычно делают профессиональные следователи, как ты меня учила. Начинать разговор издалека, с пустой болтовни, заговаривать свидетелю зубы, пока тот не расслабится. И только тогда, когда человека убаюкивает ложное чувство безопасности, отбрасывать церемонии и переходить прямо к делу.
Но этот момент упущен. В кафе темно. Твоя мать ждет меня на ранчо. Тасия испытующе смотрит на меня, словно у меня есть ровно две минуты. Поэтому, не теряя ни секунды, я беру быка за рога:
– Перед тем как исчезнуть, Рэйчел составила список людей, с которыми можно было бы связаться, если с ней что-нибудь случится. Ваше имя есть в этом списке.
– Быть того не может… – Тасия замирает. Длинные волнистые дреды подчеркивают овал ее лица. – За каким чертом она это сделала?
Я смотрю на Джеда.
– Мы пытаемся выяснить, где она. – Тасия молчит. – Копам плевать. Ее родители думают, что ее убили. – Глаза Тасии мерцают. – Мы надеялись, что вы сможете нам помочь.
Она ничего не говорит. Выражение ее лица не меняется, поэтому невозможно понять, что она чувствует: злится, ликует, чувствует себя загнанной в угол.
– Вы были друзьями?
Эта фраза разбивает мистическую тишину вокруг нас.
– Нет. То есть я хотела сказать, что да, мы дружили когда-то. Когда были детьми, но… это было очень-очень давно. – Она вздыхает, как будто все это ее действительно расстроило.
– Насколько давно?
– Не знаю. Еще в школе?
– Почему вы перестали дружить?
– Выросли, наверное. Все, кроме Рэйчел.
– Что вы имеете в виду?
– Клэм вышла замуж. Я тоже.
Меня подмывает сказать ей, что брак не делает вас человеком другого класса, но в то же время я хочу, чтобы она не сомневалась, что я тоже была замужем. В итоге я останавливаюсь на «я не думаю, что брак имеет какое-то отношение к этому».
– Я не это имела в виду. Я хотела сказать, что мы продолжили жить дальше.
