– Сера, ты все же не знала Рэйчел лично, так, как мы ее знали. – Он кладет руку мне на плечо, но я стряхиваю ее.
– Нет, знала! Я знаю ее лучше, чем любой из вас. Все свои подкасты она делала для того, чтобы найти ответы. Она бы так не поступила, не оставила бы вопросов без ответов.
– А может, ты ошибаешься.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что ты можешь заблуждаться насчет ее намерений. – Его акцент усиливается, когда он начинает спорить. Он начинает путать слова и сглатывать буквы. – Может, она искала ответы не для других. Может, она искала ответы для себя. Может, она хотела исчезнуть и пыталась понять, как это сделать.
– Тогда зачем делиться этим со всеми? Зачем публиковать это?
– Рэйчел была одинокой душой, – произносит он, подводя тем самым некий итог. – Она не умела общаться с людьми так, как привыкли делать мы с тобой.
– Говори за себя.
– Ладно, хорошо, ты, допустим, тоже не умела. – Он вскидывает руки. На его щеках расцветают два беспокойных пятна. – Может быть, ты и правда понимаешь ее лучше, чем кто-либо. Ты ведь поступила так же, как она, разве нет? Ты сорвалась с места и исчезла. Ты ищешь ее – а ищет ли кто-нибудь тебя? – Он напрягается, осознав, что ляпнул лишнее, но не понимая, что конкретно. – Рэйчел, мне так жаль.
Он не улавливает оговорку, а я его не исправляю:
– Ты ведь даже не пытался ее искать. С чего бы? Тебя же ничего не волнует, кроме того, какая выпивка будет у тебя сегодня.
Я резко разворачиваюсь и ухожу через парковку к безлюдной Главной улице.
Когда я отхожу достаточно далеко, он окликает меня: «Эй!» Вдогонку мне он щелкает пальцами и продолжает звать меня:
– Эй, эй, Сера! – Но уже поздно. – Разве тебе не нужно ехать обратно?
Я продолжаю идти, не обращая внимания на его крики.
– Да не дуйся ты!
Я поднимаю руки.
– Все кончено, ясно? Дело закрыто. Мне больше не нужна твоя помощь.
Он качает головой и уходит в другую сторону.
Со слов продавца круглосуточного магазина, в Хеппи-Кэмпе нет бара. «Змеиное логово», местный рассадник преступности, закрылось пять лет назад, так что, я полагаю, преступники уже успели отсюда смыться. Чтобы их было труднее найти. Я покупаю чекушку и иду с ней к реке, где сижу в кустах и решительно напиваюсь.
Хотела ли я исчезнуть? Или я втайне надеялась, что есть кто-то, кому небезразлично, где я и что со мной, и этот кто-то будет искать меня? А может, я хотела, чтобы со мной случилось что-то настолько ужасное, что спасло бы меня от себя самой? И что мне теперь делать?
Я думаю о последнем человеке, о том единственном человеке, который действительно заботился обо мне. С мыслями о ребенке я вынимаю телефон из кармана и с удивлением вижу пропущенный звонок. Я настолько ошарашена, что нажимаю кнопку вызова прежде, чем успеваю одуматься.
– Сера? – Оказывается, он до сих пор сохранил мой номер!
– Я не хотела иметь ребенка, – говорю я быстро, внутренне удивляясь, что я вообще это говорю.
Я отчетливо слышу, как он глубоко вздыхает:
– Да, я знал это.
– Все происходило так быстро, и я… Мне тогда казалось, что мы все делали правильно: мы поженились, и у нас должны были быть дети.
– Да, нам нужно было так сделать.
– Непонятно только, кто вправе решать, что правильно, а что нет?
Он вздыхает.
– Сера, как бы мне ни нравилось с тобой ругаться, прелесть в том, что мы давно уже не муж и жена, действие брачного контракта закончилось, так что я больше не обязан отвечать на твои нападки.
– Я так молила об этом.
– О чем?
– Чтобы беременности не было. Что, если Бог услышал мои молитвы?
– Думаю, так и было.
– Как же мы накосячили, – говорю я. В ответ же слышу напряженное молчание и чувствую, что за этим молчанием может скрываться все что угодно.
Я смотрю на быструю мутную реку.
– Я не знаю, где мое место, не знаю, какой сделать выбор.
– Нет, Сера, ты просто не хочешь делать выбор. Это – твое решение.
– Разве? Мне всегда казалось, что принятие подобных решений зависит не только от меня.
– Знаешь, в чем, по-моему, твоя проблема? У тебя никогда не было друзей.
– Вот спасибо.
– Я просто хочу сказать, как это плохо, что у тебя никогда не было близких подруг.
Я думаю о том времени, которое потратила на погоню за тобой, и думаю, что он, вероятно, прав. В сердцах я пинаю камень.
– Иногда я забываю, насколько ты бываешь безукоризненным.
Он стонет, а затем вздыхает:
– Боже, какого черта ты издеваешься?
– Я просто хотела извиниться.
– Спасибо, Сера. Удружила. Вот сейчас мне прям, блин, полегчало.
Мы молчим, и я слушаю, как течет река. Я думала, что этот звонок что-то изменит к лучшему, вылечит наши отношения, но я не хочу форсировать события и не хочу возврата к прежним отношениям.
– Ты все еще за городом? – спрашивает он.
– Да.
– Что ты там делаешь?
– Я работаю на ранчо. Я же говорила тебе, помнишь?
– Конечно.
– А ты чем занимаешься?
– Тем же дерьмом, что и раньше. Господи. А знаешь, иногда я так скучаю по тебе.
– Я иногда тоже скучаю по себе.
Говорить больше не о чем, и ничего не остается, как попрощаться, что я и делаю, прежде чем он отключится. Смотря на реку, я удивляюсь, неужели у меня получилось закончить разговор первой, хотя в будущем я, возможно, буду жалеть об этом. И меня по-прежнему мучает мысль, что, черт возьми, мне теперь делать.
Мои глаза резко открываются. Я сбилась с пути, но теперь мне интересно, к чему это приведет. Я могла бы остаться. Я нравлюсь твоей матери и твоему отцу. Каждый день они говорят мне: «Мы так рады, что ты здесь».
К тому же я нравлюсь Джеду, и Джед нравится мне, и, может быть, мы оба могли бы быть счастливы вместе. Мы оба потерялись в этой жизни, но вдруг судьбе было угодно, чтобы мы нашли друг друга? Я думаю о твоем списке, в котором перечислены имена твоих лучших подруг, тех, кого ты потеряла. Может, я неправильно смотрела на это? Может, ты исчезла не для того, чтобы я тебя спасала? Может, ты исчезла, чтобы я спасала себя?
Я встаю с земли, испытывая чувство стыда. Мне неловко, несмотря на то, что меня никто не видит сейчас, сидящей на берегу и выпивающей. Собственно, неловко мне бывает постоянно. Сигнал пропал, так что я выбрасываю остатки пива и иду обратно к кофейне.
