Даже если ее удерживали, что маловероятно, учитывая отсутствие ссадин, все равно раздавались какие-то звуки. Так почему никто их не слышал?
И тут Элин замечает маленькую темную тень на дне бассейна, в нескольких метрах от того места, где находилось тело. С нарастающим беспокойством она встает и направляет луч фонарика в воду.
Мешок с песком.
Элин судорожно охает. Адель утянул на дно груз.
Вот почему никто нечего не слышал. Кто-то хотел, чтобы она умерла быстро. И тихо.
И тогда улетучиваются последние сомнения, и живот скручивает от ясного понимания.
Это… не просто несчастный случай. Ее убили.
Это убийство.
Внутри у нее лопается темный пузырь ужаса.
Осознавая, насколько жестоко отняли жизнь у Адель, Элин ощущает буквально физическую боль.
Можно было бы найти тысячу более быстрых и менее болезненных способов.
Но кто-то хотел, чтобы Адель помучилась.
Элин снова смотрит на лицо Адель, на ее глаза, и теперь все это приобретает другое значение. На лице девушки написан страх, понимает Элин. Чистый ужас.
Адель была напугана, она знала, что ее ждет. Чувствовала вес мешка с песком, тянущего ее вниз, чувствовала, как вода смыкается над маской, просачивается под резину к глазам и рту. Девушка судорожно дергалась на дне бассейна, расходуя драгоценный воздух в попытке освободиться. Задерживала дыхание до последнего, а потом невольно вдохнула воду, которая капля за каплей заменила в ее легких воздух.
Элин отворачивается и пытается собраться с мыслями, нетвердо стоя на ногах.
Кто и зачем это сделал? У него должен быть серьезный мотив.
Она мысленно намечает следующие шаги. С кем поговорить. Какие задать вопросы. Но потом возвращается к реальности и напоминает себе: это не твое дело. Скоро прибудет полиция. Пусть она этим и занимается.
За ее спиной кто-то откашливается.
– Пожалуйста, отойдите, – на автомате произносит она. – Нужно очистить место преступления.
Но шаги приближаются.
Она поворачивается, в готовности произнести более резкие слова.
Лукас Карон.
Под его испытующим взглядом сердитое предупреждение так и не слетает с губ.
Он выше, чем на фотографиях. Черная спецовка натянута на широких плечах, но он не выглядит грузным. Он подтянут, его мускулы скорее результат тренировок на свежем воздухе, чем упражнений со штангой в спортзале. Элин снова представляет его в горах, на полпути к вершине, висящим на скале.
Он разглядывает тело сквозь путаную завесу волос, и его лицо каменеет. Лукас трет рукой покрытую снежинками бороду. Теперь нет никаких сомнений в его родстве с Сесиль. Физическое сходство потрясающее.
– Лукас Карон, – протягивает руку он.
Элин пожимает ее. У него мозолистая ладонь. Шершавая.
– Элин Уорнер. – Она показывает на пол. – Простите, но здесь нельзя ходить. Я пытаюсь оградить это место до приезда полиции.
Лукас не сводит с нее серых глаз.
– Именно об этом я и хочу сообщить. Полиция… Она не приедет, – поспешно и тихо говорит он. – Сошла лавина. Дорога заблокирована. Они не смогут пробиться.
38
– Лавина сошла примерно в полукилометре ниже. Один из водителей ходил посмотреть, сказал, что снега навалило метров пять высотой. Его, конечно, расчистят, но это займет несколько дней.
Лукас накидывает на голову капюшон куртки, и на лицо падает тень, но Элин замечает проблеск паники в его глазах.
– А быстрее никак не получится расчистить?
– Это не так просто, – с мрачным видом отвечает он. – Это сухая лавина. Не просто снег. Вниз съехал буквально кусок горы – деревья, камни, растительность. Кошмар.
– И почему так трудно расчистить?
– Такие лавины… обладают чудовищной силой. Перемалывают снег в тончайшие частицы. Когда лавина наконец останавливается, снег так плотно слеживается вместе с обломками, что невозможно использовать снегоочиститель. Снег застрянет внутри машины. – Он откашливается. – А во время движения лавины тонкие слои снега разогреваются и плавятся, а вода снова замерзает, так что лавина не просто слеживается, а превращается в бетон.
– И нет другого способа спуститься?
– Нет. Можно еще на вертолете, но слишком сильный ветер. Пилот не станет подниматься, это небезопасно.
Элин переваривает его слова, смысл которых наконец-то до нее доходит. Теперь они предоставлены сами себе.
Она снова смотрит на тело, и внутри у нее снова нарастает тревога.
– Вы поможете? Пока сюда не доберется полиция? – Лукас переминается с ноги на ногу. – Осталось всего несколько постояльцев, но еще персонал. Я не могу рисковать.
Элин чувствует, что он оценивает положение, оценивает ее. Она впервые видит прирожденную уверенность бизнесмена, как проницательно он взвешивает риски, несмотря на непринужденный вид. Он привык держать все под контролем, привык отдавать приказы.
– Я не могу. У меня здесь нет полномочий.
«Как и дома», – думает Элин, прикусывая нижнюю губу и уже пожалев о том, что солгала.
– Но ведь вы поможете? Пока мы ждем полицию? – Лукас осматривается с решительным видом. Слишком решительным, как будто он скрывает под уверенностью панику. – С таким… никто больше здесь не…
Он замолкает, словно наконец-то осознал масштаб происшествия.
Элин чувствует прилив сочувствия – это и впрямь для него слишком. Вероятное убийство на курорте, совсем недавно открывшемся… На кону репутация отеля. Лукас Карон хочет поступить правильно. Снизить ущерб.
– Если честно, я не знаю, что тут можно сделать. В Швейцарии другие процедуры и протоколы.
– Но не настолько же другие, правда? – Его голос почти срывается. – В основном все то же самое.
Элин колеблется.
– Давайте я позвоню в полицию, – наконец предлагает она. – Если они разрешат мне этим заняться, посмотрим, что я сумею сделать в таких обстоятельствах.
Он кивает:
– Наберите 117, это главный коммутатор полиции. Все звонки проходят через него.
Элин вынимает из сумки телефон и набирает номер. На том конце отвечают почти сразу же:
– Bonjour. Police. Comment vous appelez-vous? Grüezi, Polizei, Wie isch Ihre name bitte? – официальным тоном отзывается мужской голос.
К щекам Элин приливает жар от детского страха разговаривать на иностранном языке.
– Здравствуйте, я…
– Да, я говорю по-английски, – прерывает ее мужчина. – Чем могу помочь?
– Меня зовут Элин Уорнер. Я звоню из отеля «Вершина» в Кран-Монтане. Кажется, вы уже разговаривали с владельцем по поводу того, что здесь произошло. Мне хотелось узнать, не могу ли я помочь.
