К ноябрю 1916 года мастерские открыли в Богдановке, Любимовке, Андреевке и Могутове. Многие теснились в маленьких помещениях; каждой мастерской заведовал квакер из Английской миссии. В Преображенском беженцы получали шерсть, пряли и вязали прямо на дому, а в феврале 1917‐го открылась еще одна мастерская. Теодор Ригг писал в дневнике:
Мы открываем новый центр помощи в Ефимовке. Я занимался ремонтом помещений, которые мы будем использовать в своей работе. Кроме того, мы приобретали материалы, необходимые для работы центра. Это довольно долгое и хлопотное дело, ибо кое-что надо было покупать в Самаре, потом организовать доставку поездом в Бузулук, а уже оттуда – на санях в деревню Ефимовка.
За зиму работой обеспечили 730 женщин и девушек, что дало финансовое обеспечение 2800 беженцам. Со временем стало понятно, что самым выгодным занятием было производство тканей: цена на мануфактуру поднималась, а качество продукции повсюду падало. Попробовали сначала в Андреевке, получилось. Тогда было решено заняться ткачеством в каждом квакерском центре. Ткацкие станки изготовили беженцы, которые – в силу возраста – обладали опытом и знанием. Вязальщикам пришлось переквалифицироваться в ткачей, и это занятие стало самым важным предприятием в местной кустарной промышленности. В уезде стали шить отличную одежду, в городе такие вещи были в дефиците, и, если товар достигал прилавков магазинов или рынков, покупателям приходилось выкладывать хорошие деньги, чтобы приобрести продукцию, сделанную руками беженцев.
В феврале 1917 года Теодор Ригг с коллегами встретился в Самаре с бывшим предводителем дворянства Бузулукского уезда Булыгиным. Глава квакерской миссии писал в Лондон:
Мы беседовали с господином Булыгиным в Гранд-отеле, в Самаре… Мы пояснили ему, что после консультаций с нашим Лондонским комитетом и ввиду возрастающей вероятности достижения мира раньше, чем это ожидалось, мы решили разобраться, в чем могут нуждаться беженцы, возвращающиеся в разрушенные губернии на западе России и в Польше.
Князь Львов, с которым квакеры встретились в эти же февральские дни, посоветовал им непременно пообщаться в Петрограде с Алексеем Борисовичем Нейдгардтом, тогдашним главой Татьянинского комитета.
Татьянинский комитет, которым руководил Нейдгардт, был центральным органом попечения о нуждах беженцев в Российской империи. В их ведении было много детских домов, схожих с тем, какой квакеры организовали в Могутове. На встрече с Львовым квакеры выразили намерение встретиться с графиней Ольгой Толстой. Львов сказал, что графиня Толстая накануне уже поведала ему о квакерах, и он надеялся, что она представит англичан его родственнице, которая как раз руководила детским домом для детей беженцев в Минске.
И хотя квакеры рассматривали планы расширения своей работы в России, тем не менее они остались в Бузулукском уезде. В феврале 1917 года в Любимовке прошло очередное заседание квакерского комитета, на котором было решено, что 1000 фунтов стерлингов в месяц достаточно для того, чтобы покрывать все расходы Английской миссии. Апрельское заседание комитета Английской миссии, проведенное в той же Любимовке, заслушало отчет доктора Фокса, который вместе с Татлоком побывал в Самаре, Москве и Петрограде. Кроме того что эти двое стали свидетелями Февральской революции в столице, у них состоялось много полезных встреч как с чиновниками, так и с вышедшими на свободу политическими противниками царского режима.
Доктор Фокс рассказал о знакомстве с графиней Толстой и ее друзьями в Москве. Он предложил пригласить ее в Бузулук, чтобы она могла своими глазами увидеть, чем квакеры занимаются в уезде. На этом же заседании было предложено попросить Лондонский комитет выслать в Бузулук информацию об исторических связях квакеров с Россией в прошлом.
Видимо, в эти дни у квакеров появилась мысль о долговременности их отношений с Россией, с русским народом. Революционные события давали множество надежд и ожиданий. Возможно, именно тогда в голову Теодору Риггу пришла идея квакерского посольства, идея, которую он отстаивал в беседах с коллегами как в России, так и в Лондоне. Не исключено, что одним из побудительных импульсов была встреча с Ольгой Толстой в Москве.
Графиня Ольга Константиновна Толстая, урожденная Дитерихс, – невестка Льва Николаевича Толстого, теща Сергея Есенина, сестра героини картины Ярошенко «Курсистка», сестра начштаба Колчака. Первой из россиян она вступила в Религиозное общество Друзей, но это произошло значительно позже.
Когда Ольге было 27 лет, эта красивая, умная, образованная и увлеченная идеями Толстого (ее сестра была замужем за В. Чертковым) девушка познакомилась с повесой и весельчаком Андреем Толстым, сыном писателя. Вскоре они поженились, родились дети: Соня (1900) и Илья (1903). Но уже в 1904 году, после пяти лет семейной жизни, Андрей увлекся Анной Толмачевой, дочерью генерала Соболева. Ольга, узнав об этой связи, уехала с детьми в Англию, к сестре Анне. Сестра жила там со своим мужем Владимиром Григорьевичем Чертковым, который вынужден был покинуть Россию семь лет назад: его выслали из страны за помощь русским духоборам.
В Англии состоялось первое знакомство Ольги Толстой с квакерами: они проявляли большой интерес к идеям Толстого и к Черткову. Собственно, Ольга по своей натуре полностью соответствовала идеалам квакеров: мудрая, религиозная, стремившаяся помочь нуждающимся, сторонница ненасилия.
Эти черты невестки пришлись по сердцу великому русскому писателю, который обожал Ольгу и внуков – детей своего легкомысленного сына. Андрей Львович, расставшись с Толмачевой, увел из семьи жену тульского губернатора Арцимовича. На этот раз у него возникло серьезное чувство, и он даже отправился в Англию, к жене, и развелся с ней. В 1908 году он женился на Екатерине Арцимович. Оставшись одна с двумя детьми, Ольга Константиновна вернулась в Россию.
Встречи с английскими квакерами сделали ее имя известным в британском Обществе Друзей; они поддерживали контакты с Ольгой уже после того, как она возвратилась на родину. Весной 1917 года британские квакеры Фокс и Татлок встретились в Москве с Толстой, а квакеры, работавшие в Бузулуке, попытались привлечь Ольгу Константиновну к их деятельности. Они обратились к графине Толстой с вопросом, не сможет ли та помочь в деле поиска постоянного учителя для приюта в Могутове, поскольку «тот педагог, который был послан в село земством, не может считаться удовлетворительным». Квакеры всячески пытались зазвать Ольгу Толстую в Бузулук, но она так и не покинула Москву.
На майском заседании квакерского комитета в Бузулуке стало известно о приезде квакеров из США. Квакеры, находившиеся в России, одобрили решение Лондона о направлении из Америки четырех работников для помощи беженцам. Трое из них должны были работать в южной части уезда, четвертый – в Могутове.
Бурные события в стране не обошли стороной и квакерскую миссию. В апреле 1917 года Теодор Ригг так писал в дневнике:
В России происходят знаменательные события; революция была принята населением Бузулука, состоялась небольшая демонстрация; прошли с флагами, прозвучали какие-то здравицы, немного речей, но все обошлось без беспорядков. Эта часть России, кажется, вполне поддерживает революцию; великий день для России; возможности впереди – головокружительные; может быть, это начало новой эры.
