Кроме Артура Уоттса, Маргарет Барбер, Алекса Уикстеда и Уильяма Уилдона, оставшихся в СССР по собственной воле, под влияние коммунистических идей попадали и другие квакерские работники как первой (1916–1919), так и второй (1920–1931) квакерских миссий. Большинство квакеров, поработавших в России и искренно симпатизировавших большевикам, уехали из страны, оставаясь, однако, в плену своих фантазий.
Так, Джон Рикман и его жена Лидия Рикман (до замужества Льюис) были убеждены в добрых намерениях коммунистов и даже зарегистрировали свой брак в Бузулукском совдепе в марте 1918 года. По их мнению, факт регистрации брака у большевиков являлся символом доверия к новой власти. Историк Дэвид Макфадден приводит цитату из письма Джона Рикмана, уверенного в том, что квакерам этой регистрацией удалось убедить местных коммунистов прекратить внесудебные расправы в Бузулуке:
Очевидец многих расстрелов, Рикман писал своей матери, что он нашел способ выразить свое несогласие с убийствами, не подвергая опасности благотворительную деятельность квакеров: «Тогда мы, полные спокойствия, приняли решение идти в Трибунал и рассказать им о том, что мы были свидетелями сцены, которая имела место днем… и верим в то, что они осудят такое вытеснение правосудия законами толпы… Мы полагали, что наилучший способ убедить их, что мы им доверяем, – это обратиться в их адрес не только с критикой, но и одновременно с просьбой о регистрации брака». План Джона и Лидии оказался действенным. Массовые расстрелы на время прекратились, деятельность квакеров продолжалась без помех, а местный уполномоченный комиссар в Бузулуке зарегистрировал их брак, —
отмечает Д. Макфадден.
После закрытия квакерской миссии в Бузулуке Рикманы отправились во Владивосток, откуда в октябре 1918 года они на пароходе достигли западного побережья США. Супруги отправились в Вашингтон: Джон и Лидия хотели поведать в столице о том, что происходило в Стране Советов. Англичанин и американка, симпатизировавшие новой власти в России, рассчитывали на то, что в Вашингтоне их хотя бы выслушают. Однако встретили их там с формальной любезностью и с досадой отмахнулись. На всем протяжении их дальнейшего путешествия в Лондон Рикманы горели желанием рассказать буквально всем о том, что на самом деле происходит в советской стране, но всякий раз, когда они пытались показать большевистский эксперимент в положительном свете, им приходилось сталкиваться с предубеждениями и недоверием. Надо сказать, что и позднее в своих рассказах, выступлениях и статьях они продолжали придерживаться все той же просоветской точки зрения. Сразу по возвращении, в 1919 году, Джон Рикман выпустил книжку «An eye-witness from Russia» («Свидетель из России»), а в 1950‐м – «The People of Great Russia» («Народ великой России»).
Еще двумя поклонниками советской власти и всего советского были американки Анна-Луиза Стронг и Джессика Смит. Они не были членами Общества Друзей: квакеры пригласили их в Россию как журналисток, для написания статей, для того, что теперь называется пиаром.
Родившаяся в 1885 году в семье миссионеров Конгрегациональной церкви, Анна-Луиза Стронг уже в юные годы зарекомендовала себя борцом за права рабочих и обличала язвы капитализма. Бойкая на перо, она сначала сочинила несколько религиозных текстов («Психология молитвы», «Библейские мальчики и девочки»), но потом перешла на темы социальной несправедливости. В 1921 году Стронг была в квакерской миссии в Польше, а уже оттуда отправилась в страну, где ее мечты реализовывались на практике, – в Советскую Россию.
Репортажи мисс Стронг из Поволжья написаны очень хорошо, она старательно выполняла свою работу. Ее любовь к новому режиму, восхищение буквально всем, что она видела в Советской России, со временем только возрастали. В своем письме в Америку в декабре 1921 года журналистка пела дифирамбы коммунистам:
Жизнь организуется среди этих руин и опустошения. И делает это сравнительно маленькая группа коммунистов, людей преданных, готовых к самопожертвованию, работающих до последнего дыхания для того, чтобы не только восстановить Россию, но и для того, чтобы реконструировать ее совершенно новыми способами.
Впоследствии А.-Л. Стронг работала в СССР, основала газету The Moscow News, а потом уехала в Китайскую Народную Республику, где восхищалась культурной революцией и хунвейбинами, дружила с Мао. Анна-Луиза Стронг умерла в Китае в 1970 году и была похоронена в Пекине, на кладбище Мучеников революции.
Родившаяся в 1895 году Джессика Смит приехала в Советскую Россию из Америки в феврале 1922-го, где работала на квакеров до января 1923-го. За это время ею было написано множество рассказов и коротких заметок. Она исколесила немало дорог, посещая деревни и хутора, находившиеся в зоне работы Американской группы ОДК. После возвращения в США Джессика Смит стала редактором издания «Советская Россия сегодня» (Soviet Russia Today) – рупора просоветской организации «Друзья Советской России» (Friends of Soviet Russia). В годы Второй мировой войны она основала Национальный совет американо-советской дружбы (National Council of American-Soviet Friendship). Уже после войны Смит неоднократно приезжала в СССР, оставаясь восторженной почитательницей страны Советов. Спустя почти пятьдесят лет она добралась и до Сорочинска: ее визит с удовольствием вспоминал директор Краеведческого музея города Сорочинска А. Т. Синельников, с которым мне довелось встретиться в 1997 году.
Также я читал статью Джессики Смит в советском журнале «Крестьянка», в которой американка с восторгом описывала замечательные успехи Страны Советов, как они ей виделись из далеких Соединенных Штатов.
И Джессика Смит, и Анна-Луиза Стронг какое-то время прожили в СССР, они были оптимистками, смотревшими на окружавшую действительность сквозь розовые очки. Понятно, что они были не одиноки в своих симпатиях большевикам. Читая архивные материалы, я неоднократно сталкивался с тем, что некоторые сотрудники квакерских миссий давали тенденциозную картинку, когда описывали советскую действительность, находя объяснения отдельным недостаткам и особо подчеркивая положительные стороны жизни в стране. Часто позитив виделся по причине прозаической – по незнанию русского языка и доверию по отношению к официальной большевистской пропаганде. Но Смит и Стронг – особые случаи. Анна-Луиза Стронг, например, с удовольствием сообщала:
Даже в этой обстановке неопределенности Россия в своем бюджете на следующий год выделяет больше средств на образование, чем на военные расходы. Это – единственная в мире страна, о которой можно рассказать такое.
Уже упоминавшаяся выше американка Элис Хамилтон, врач и специалист по охране труда, встречалась во время своей поездки в Россию в 1924 году как с Анной-Луизой Стронг, так и с Джессикой Смит. Последняя произвела на Хамилтон удручающее впечатление:
Как-то вечером мы говорили о тотальной слежке в России, и я сказала, что в СССР люди никогда не будут сплочены, пока страна не избавится от слежки и не восстановит доверие людей друг к другу, что взаимное подозрение и взаимное предательство разрушили человеческие отношения. Джессика Смит настаивала, что это – необходимость. «Но, – сказала я, – разве вам не дороги такие чувства, как честь, разве для вас честность и верность – пустой звук?» Моя собеседница с сожалением улыбнулась: «У вас мелкобуржуазная идеология». Я спросила: «Неужели вас ничуть не возмущают жестокость, ночные аресты, расстрелы без суда и следствия, каких сотни?» – «Конечно, нет, – отвечала Джессика. – Я руководствуюсь единственным: всякий раз спрашиваю себя, полезно ли это для партии? Если полезно, то все правильно; если нет, то произошла ошибка».
