– Ну, как дела? – спросил Мартин. – Как работа?
– Все нормально. А у тебя?
– По-прежнему, без изменений. – Он помолчал немного и рискнул поднять щекотливую тему: – Ты выглядишь лучше, чем вчера вечером…
Колетт пожала плечами:
– Так и есть. Если честно, даже не знаю, почему я так расстроилась из-за Элси. Она же просто старая больная соседка…
Мартин хлопнул Колетт по плечу.
– Ага. И вообще, мы с ней не так уж и близки.
Та нашла в себе силы улыбнуться.
– Наверное, это больше из-за того, что происходит в последние дни. Ну, ты помнишь: когда я делаю всякое, а потом забываю.
– Ясно. Но мы разберемся. Ты уже записалась к врачу?
– Да. На четверг, вечером, после работы. Даже не знаю, как буду объяснять все это врачу…
– Просто расскажи как есть.
Колетт посмотрела на мужа со скепсисом.
– «Как есть» – получается довольно-таки странно. Не хватало еще, чтобы меня заперли в психушке.
Мартин хохотнул.
– Тебе просто скажут, из-за стресса это или из-за повышенной тревожности. Может, предложат консультации у специалиста, но что тут такого?
– Может быть… Не хочу считать себя чокнутой.
– Ты не чокнутая. С чудинкой – это да, но не чокнутая.
– А если все-таки чокнутая? Вдруг это начало ранней деменции? Как можно делать что-то, а потом забывать? И я даже не знаю, когда это происходит. Нет никаких симптомов: ни головных болей, ни мерцания в глазах или еще чего-то такого. Все это для меня полная неожиданность. Я вижу на зеркале в ванной буквы и совершенно точно знаю, что не писала их. Или вот фотография на полу – я ведь знаю, что она никак не могла туда попасть…
Колетт замолчала и многозначительно посмотрела на Мартина.
Она это нарочно. Специально заговорила про фотографии и ждет его реакции. Умничка.
– Кол, ничего серьезного у тебя не найдут, уж поверь мне. Люди при стрессе порой и не такое устраивают.
– Но откуда у меня стресс? Что его вызвало?
– Накопился со временем. А теперь достиг критической точки.
Колетт протяжно выдохнула.
– Да, наверное… Все, не хочу больше об этом говорить!
– Вот и славно. Пойдем ужинать. Сегодня готовлю я.
– Спасибо. Я сейчас спущусь. Выберу только, что завтра надеть на работу… Я вот подумала, может, для разнообразия платье?
– Ну… Ладно, почему бы и нет?
Колетт подошла к шкафу. Броган услышал, как скрипнула дверь.
– Что предложишь? – спросила Колетт. – Тут есть платья, которые я не надевала лет сто.
Мартин завис.
– Эээ… Если честно, я по платьям не эксперт.
– Я не прошу тебя быть экспертом. Просто, может, есть наряд, в котором ты хотел бы меня видеть?
– Ну…
– Слушаю?
– Тогда синее. Мне синее нравится.
– Синее?..
– Ага. Ты знаешь, такое, с белыми цветочками.
– С цветочками?.. Мартин, я же выбросила его еще в прошлом году!
– О!.. Ну, тогда не знаю.
Дверца шкафа с шумом захлопнулась.
– Знаешь, наверное, пора готовить ужин, – объявила Колетт.
– Да. Наверное.
Мартин исчез. Колетт медленно прошла на середину комнаты. Встала, скрестив на груди руки, и задумчиво, с недоверием, посмотрела на дверь.
Она справилась.
Не то слово. Я восхищен силой ее духа.
Но только духа, да?
Ага. Его самого. Остальное – лишь шелуха.
Понедельник, 17 июня, 22:42
Броган смотрел, как Колетт раздевается, как ложится в кровать, открывает книгу, и каждый жест казался ему преисполненным силы, которая в ней вдруг обнаружилась. Даже эти обыденные действия совершались резче, отрывистей, словно Колетт осознала, что вязнет в паутине, и набралась решимости из нее выпутаться.
Мартин слонялся где-то внизу. Когда он поднялся переодеться, а потом ушел в ванную, Колетт даже не оторвала от книги взгляда.
Уже через минуту Мартин вернулся, обернувшись полотенцем, весь мокрый – выскочил прямиком из душа. Вид у него был весьма встревоженный.
Он встал у кровати и молча уставился на жену.
Колетт опустила книгу.
– Что такое? Ты странный…
Тот запустил руку в мокрые волосы.
– Тут это… ну… не знаю даже, как сказать.
Колетт захлопнула книгу.
– Мартин, ты меня пугаешь. Что случилось?
– Там… там новое послание. На зеркале.
– Что?
– Послание. Честно.
– И что написано?
– Там написано… «Я все знаю».
Колетт отложила книгу и скинула с себя одеяло.
– Дай-ка гляну.
Она буквально бегом выскочила из комнаты. Мартин последовал за ней. Из ванной донеслись голоса, но Броган не сумел разобрать, о чем речь.
Через минуту супруги вернулись.
– Теперь ты мне веришь? – спросила Колетт.
– Да, я думаю, кто-то из нас оставляет на зеркале послания.
– Мартин, говорю тебе, в доме завелись призраки!
– Нет здесь никаких призраков.
– Ну, я точно ничего не писала. И вообще не понимаю смысл этого текста. А ты?
Мартин на мгновение замешкался, прежде чем ответить:
– Нет.
– Тогда зачем мне это писать, если для нас обоих в нем нет никакого смысла?
– Я… Не знаю. Но мы ведь уже решили, что ты немного не в себе, разве не так?
– Решили, но теперь я начинаю сомневаться. Все остальные записки были про Джереми. Я понимала их смысл. Зачем мне писать эту?
– Кто знает? Мало ли как устроены мозги…
Колетт покачала головой.
– Нет, я думаю, это послание было для тебя. Ты точно не делал ничего такого… предосудительного?
– Например?
– Не знаю… Сам скажи.
Мартин заметно стиснул зубы.
– Может… может, ты все еще думаешь, что я морочу тебе голову, и хочешь меня в этом обвинить?
Колетт снова забралась в постель.
– Мартин, нельзя все время гнуть свою линию. Когда я в первый раз рассказала тебе о зеркалах, ты заявил, что мне просто померещилось. А теперь, когда увидел их собственными глазами, продолжаешь твердить, что это я написала. Почему всегда и во всем виновата я?
