— Не бойся, Ева, с тобой всё будет хорошо. Нам просто нужно поговорить, но попасть к тебе на аудиенцию чрезвычайно сложно…
Рустам отодвинул плотную занавеску от своего окна, и я наконец смогла его рассмотреть. Он вальяжно сидел рядом со мной на заднем сиденье, положив руку на его спинку, и хищно скалился.
— Нам с вами не о чем разговаривать, — прошипела я, — а вам лучше вернуть мне сумку. Клянусь, если со мной что-то случится, вам придется ответить перед мужем!
Рустам как-то устало усмехнулся:
— Я ведь сказал, что тебе ничего не угрожает!
— Вы слишком много хитрите и обманываете, чтобы я могла доверять вашим словам!
Он неожиданно кивнул:
— Согласен, святым меня не назовёшь. Но кто из нас свят? — я метнула на него гневный взгляд, и он быстро продолжил, чтобы замять неуместный намёк: — Давайте забудем наши прежние разногласия и… как бы начнём знакомство с начала.
— С какой стати? — продолжала кипеть я.
Мне очень хотелось сказать, что я в курсе всех его "добрых" намерений и поэтому не собираюсь пить с ним на брудершафт, но страх сдерживал меня. Всегда лучше хранить важную информацию при себе — так я нахожусь в более сильной позиции.
— С такой, что мы принадлежим к одной семье. К чему эти склоки?
— Я и под пытками не соглашусь, что вы — часть моей семьи! И о каком новом начале можно говорить, если вы похитили меня?
— Это вынужденная мера. У меня не получается вступить с вами в диалог мирным путём.
— Если помните, вы сделали всё, чтобы так сложилось…
— Я ведь уже признал, что вёл себя не лучшим образом, — с лёгким раздражением, как родитель, выговаривающий ребёнку, произнёс он. — И хочу исправить это.
— Тогда зачем вы отобрали у меня телефон?
— Я поместил его в специальный конверт, не пропускающий волны. Наверняка мой брат отслеживает ваше местоположение по смартфону, и наша автопрогулка создаст ему лишнее беспокойство.
Я чуть не улыбнулась, вспомнив, как мой господин вживил мне GPS-чип, когда отпускал от себя, чтобы следить за моими перемещениями. В свете этого факта предположение Рустама звучало вполне правдоподобно.
— А то, что я исчезну с радаров, вы полагаете, не создаст ему беспокойство?
— Я не задержу вас надолго.
— Лучше совсем отпустите. Я не в настроении общаться.
— Ева, вы напрасно упрямитесь! — с угрозой в голосе сказал Рустам. — Клянусь Господом, мы можем быть весьма полезны друг другу, а вот иметь меня в качестве врага — удовольствие на любителя.
— Я бы предпочла быть вам просто чужим человеком.
Я ожидала взрыва гнева, но он вдруг задумчиво пробормотал:
— Вы очень хорошо говорите на нашем языке. Младшей мачехе так и не удалось освоить его в достаточной степени.
— У всех разные способности к языкам, — ответила я уже совсем спокойным тоном и, немного помедлив, всё-таки задала свой заветный вопрос: — Беата — так её звали?
Рустам покачал головой:
— Я не знаю. Мы все называли её Амилей. Но понятно, что это не её изначальное имя.
Жадность до информации быстро охватила меня:
— Вы хорошо помните её? Какой она была?
— Глупой. Пугливой. Красивой. Но всё это ничто в сравнении с её голосом. Мне нечасто доводилось слышать, как она поёт, и с тех пор прошло много лет, но эти звуки запомнились на всю жизнь. Я никогда больше не слышал ничего подобного. И отец… — в голосе Рустама послышалось явное напряжение, как будто ему тяжело было говорить, — кажется, он готов был душу отдать за голос своей младшей жены…
— Он женился на ней? — восторженно воскликнула я.
— Да, — нехотя, со скрытой злобой ответил Рустам. — Разумеется. Она вынудила его, шантажируя своим демоническим даром.
— Почему вы уверены, что он демонический, а не ангельский?
— Потому что это был богопротивный союз, но отец был околдован, порабощён её чарами…
— Что дурного в любви? Разве Беата толкала вашего отца на плохие поступки?
— Смотря что называть плохим… — процедил Рустам сквозь зубы, но потом сделал над собой усилие и снова принял благодушный вид. — Вот мы и приехали. Выходите.
Одновременно с его словами щёлкнули замки в дверях, я тут же схватилась за ручку и выскочила из автомобиля на… траву. Должна заметить, это крайне редкое явление в наших краях — чтобы на траву можно было заехать колёсами автомобиля. Обычно все зелёные насаждения ценятся на вес золота, и по ним можно разве что пройтись босиком, и то не везде. Но тут был настоящий фонтан щедрости природы и человека, приручившего её. Незнакомый мне оазис (а я думала, что муж показал мне все, в окрестностях нашего города), с изящными строениями, фонтанами и подстриженными деревьями. В стоявшей рядом беседке был накрыт лёгкий стол: напитки и закуски на низеньком столике, подушки вокруг него, чтобы усесться с удобством.
Глава 26.
— Я не стану пировать с вами, — упрямо топнула я ногой, когда Рустам приблизился ко мне из-за автомобиля.
— Боитесь, что я попытаюсь вас отравить? — с иронической ухмылкой поинтересовался он.
— Я вас не боюсь! — вру напропалую. Боюсь до одури. А он видит меня насквозь:
— Я вижу, что боитесь. Зря. Ах, Ева, если бы вы только знали, что мне на самом деле от вас нужно…
— Этот вопрос меня очень сильно интересует!
— Всему своё время. Присаживайтесь, пожалуйста. Можете ничего не есть, просто выслушайте меня.
— Даю вам пятнадцать минут!
На самом деле, я прекрасно понимала, что у меня нет никакого рычага, чтобы ставить ультиматумы, но в этом деле главное — сохранять лицо.
Рустам уселся за стол напротив меня, развалившись на подушках, и молчал несколько драгоценных секунд, а потом выдал неожиданное:
— Интересно, Ева, вы хотя бы примерно представляете, насколько привлекательны для мужчин?
Краска бросилась мне в лицо. Вот уж с кем бы мне хотелось обсуждать подобные вопросы в последнюю очередь.
— Я настаиваю, чтобы вы высказывались исключительно по делу! — потребовала я.
Рустам цыкнул языком:
— Извольте! — и достал откуда-то из-под подушки длинную плоскую бархатную коробочку.
На секунду сердце моё всполошилось: я вообразила, будто там могут быть письма моего покойного свёкра, но уже через мгновение поняла: это что-то ювелирное. Когда Рустам распахнул крышку и сверкание сапфиров с блиллиантами наполнило пространство в беседке, у меня невольно вырвался вздох разочарования. Рустам пробормотал, глядя больше на камни, чем на меня:
— Я не подарил вам ничего по приезду и вот, хотел бы исправить свою оплошность…
