На самом деле, Рустам заявился совершенно не вовремя. Я довольно редко вижу своего первого внука — это беспокоит и печалит меня ужасно. Надо же было Дахи жениться на русской, да ещё поселиться с нею на её родине! Конечно, Эвелина — девушка неплохая. Приняла нашу веру и ведёт себя, вроде бы, прилично, но жить в такой дали от меня… Это разрывает мне сердце! Я как раз потихоньку начала внушать старшему сыну мысль, что негоже его ребенку расти так далеко от родной культуры, что здесь им будет намного легче и приятнее бывать наедине с женой… И тут явился шурин, джинн его раздери! Как будто нам своих проблем не хватает!
ЕВА
Какой странный человек нынче приехал к Терджану — не описать словами. Честно говоря, когда муж сказал, что пригласил брата, я представила кого-то вроде него самого: мужчину среднего возраста (а именно так я воспринимала супруга, хотя ему и исполнилось уже 50), высокого, сильного, бодрого… Но к нам явился настоящий старик. Седой, морщинистый, обрюзгший. В принципе, тут нет ничего удивительного: у них ведь с Терджаном целых десять лет разницы, но мне не хотелось верить, что мой муж через десять лет превратится в нечто подобное. Мне-то будет только сорок…
Взгляд у моего шурина был дикий, совсем не такой, как у его младшего брата. Мне даже показалось, что в нём присутствует злоба, как будто я сделала нечто дурное ему или его семье. А когда Рустам увидел нашего с Терджаном сына… Бог мой, клянусь, в этих чёрных очах полыхнула настоящая ненависть. Однако шурин быстро взял себя в руки, фальшиво улыбнулся и спрятал дурные чувства в многочисленных складках на лице.
Мне показалось, что Зойра не слишком рада появлению Рустама. Она держалась холодно, несмотря на то, что сам он, встретившись с нею, впервые за время пребывания в нашем доме улыбнулся вполне искренне. Он называл её королевой, истинной главой семьи и вообще, всячески умасливал. Но Зойра оставалась невозмутимой и от лести странного человека не таяла.
За столом братья беседовали о семейных делах: о смерти тёти Ферузы, о её воспитаннице Диле — взрослой, но нездоровой, недееспособной женщине, которую нынче сообща содержала вся семья, оплачивая её проживание в специализированном учреждении. Мой муж говорил, что это богоугодное дело — помогать слабым, а шурин утверждал, будто бы Господь не любит увечных, потому что ему нужно войско, а не горстка хромых инвалидов. Я старалась особенно не прислушиваться к разговору, потому что этот человек начал вызывать во мне серьёзное отвращение.
После обеда Терджан повёз брата и старших сыновей к себе на предприятие, а я отправилась посмотреть новое чудо: у нас в городе недавно открылся католический костёл. Это, конечно, не православный храм, но для меня уже большой праздник и радость. Так или иначе, я верила, что это тоже дом Христа.
Хаджи пришлось оставить дома: Зойра, конечно, категорически запретила мне водить его в иноверческий храм. Как только она услыхала о том, что за учреждение строится в одном из живописных районов города, то сразу провела со мной беседу в категорическом тоне.
— Брось, Зойра, — уговаривала её я. — Что дурного случится, если ребёнок посмотрит на необычный памятник современной европейской архитектуры?
— Даже не надейся, что проведёшь меня при помощи таких незамысловатых уловок, Ева! — замахала крыльями старшая жена. — Ты знала, на что шла, когда соглашалась воспитывать ваших с Халибом детей в нашей вере! Эти глупые метания по чужим храмам не приведут ни к чему хорошему! Только запутают мальчика и в итоге он вовсе разучится верить! Хочешь поклоняться своему распятому богу — поклоняйся, а Хаджи оставь мне!
На самом деле, я понимала, что она права. Что не стоит вносить сумятицу в голову такого маленького мальчика — это действительно чревато проблемами. Поэтому я сдалась и пообещала Зойре, что буду посещать костёл исключительно одна.
Проводив мужа на работу, я переоделась, села вместе со своим личным охранником Микдадом в автомобиль и отправилась на встречу с настоящим чудом.
Глава 4.
Мне и в голову не могло прийти, насколько удивительным и невероятным станет этот день — почти наравне с тем, когда я впервые ступила в дом моего господина или когда познакомилась с ним.
Поэтому я спокойно, с приличествующим благоговением, вошла в католический храм, с большим интересом и удовольствием осмотрела его убранство, помолилась возле статуи Девы Марии. Я специально посетила костёл не во время службы: мне хотелось познакомиться с этим пространством в как можно менее официальной обстановке, прочувствовать, стоит ли мне иногда сюда приходить. Я села на деревянную полированую и лакированую лавку, ближайшую к алтарю, и молитвенно сложила руки, но сама не молилась, а прислушивалась к себе. Покой и тишина были разлиты в величественном зале. Кроме меня, в храме находилась ещё пара прихожан — молчаливых и малоподвижных. Все мы словно погрузились в транс и долгое время пребывали в нём, настраиваясь на общение с возвышенным.
Выходя из здания, я с удивлением обнаружила, что провела там целых два часа. Солнце начало клониться к закату, я уже села в свой тонированный автомобиль, как вдруг обнаружила, что оставила в храме молитвенник. Микдад дёрнулся было вслед за мной, но я заверила, что только быстро схожу туда и обратно и меня незачем провожать. Вошла в костёл… и обомлела. На одной из последних лавок, рядом с мужчиной, у которого было видно лишь светло-русую голову, сидел мой новоявленный шурин. Он чуть повернул голову, о чём-то вещая своему соседу, и поэтому я смогла безошибочно узнать его. А вот сам европеец (он явно не был одним из местных, судя по цвету волос) оставался для меня невидим. Я глядела на него со спины, а он смотрел прямо перед собой, не поворачиваясь к собеседнику. Рустам говорил быстро и увлечённо, вздрагивая и покачивая головой, европеец оставался неподвижен.
Всё это было ужасно странно. Что брат моего мужа забыл в католическом храме? Почему он беседует с белым иностранцем? Судя по реакции Рустама на меня, он терпеть не может европейцев-иноверцев — как иначе можно было объяснить эту внезапную неприязнь, если мы с ним даже не знакомы толком? И тут — такой невероятный сюрприз! Однако это было только начало неожиданностей.
Я спряталась в нише у входа в основную часть храма и замерла, получше закутавшись в платок. Мне казалось, что нужно хотя бы выяснить, с кем разговаривал шурин, если удастся — сфотографировать их. Потому что всё это крайне подозрительно, и чем больше будет у Терджана информации, тем ниже вероятность, что он пострадает от козней брата. Неспроста ведь тот столько лет отказывался от общения, а потом вдруг явился как ни в чём не бывало…
Наконец, Рустам и его спутник поднялись — последний перекрестился на католический манер, всей ладонью — и пошли на выход. И когда я увидела лицо этого белого мужчины, то чуть не рухнула без чувств. Это был мой бывший жених Петя! Тот самый, с которым мы пять лет назад плыли на корабле в кругосветном путешествии, где на нас напали бандиты и взяли в плен. В результате я стала рабыней моего нынешнего мужа и господина Халиба Терджана Насгулла, а он… попал в услужение к Рустаму?!
