— Терджан, я не могу его принять, — выдохнула я, все еще не глядя на собеседника. В глазах стремительно темнело, мои пальцы с усилием вцепились в кровать.
Мой бывший друг сразу вспыхнул:
— Что за глупости! Почему это ты не можешь?
— Я не должна принимать от тебя подарки.
— Почему?!
— Это… неправильно, это создает иллюзию…
Тут картинка происходящего начала ускользать от моего внутреннего взора, и я почувствовала, что меня ведет в сторону. Сильные руки сразу обхватили меня за плечи и аккуратно уложили на постель.
— Ева… — как будто с укоризной, но без гнева пробормотал гулкий бас над моим ухом. — И я хорош, обещал же потом, когда ты выздоровеешь… — он вздохнул. — Просто мне сложно… держаться на расстоянии. Но я возьму себя в руки, обещаю. Больше не приду, пока ты сама не позовешь. Просто скажи служанке "Я готова", хорошо?
Я послушно кивнула, повернулась на бок и позволила себе провалиться в небытие. Даже не почувствовала, как он укрыл меня тонким пледом.
Я испытывала его терпение. Прошла целая неделя, у меня пропали все признаки теплового удара и даже слабость исчезла. Я была бодра и постоянно взволнована, но не могла собраться с силами и поговорить с ним.
Духи по-прежнему стояли на моем письменном столе, драгоценно посверкивая гранями в разноцветных солнечных лучах. Их надо вернуть дарителю, поэтому я не душилась ими, но нюхала регулярно. Каждый день аромат немного менялся, раскрываясь по-новому, и всякий раз это был восхитительно приятный сюрприз. Чудо, а не духи — я была бы просто счастлива пользоваться ими, но — нельзя. Я обещала маме.
В конце концов, мой сердечный друг не выдержал и пришел сам. С поникшей головой, но переполненный плохо сдерживаемым раздражением.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, едва переступив порог.
— Уже лучше, — отчаянно краснея и сверля взглядом пол, пролепетала я.
— Но не настолько, чтобы уведомить об этом человека, который за тебя переживает?
— Думаю, доктор регулярно тебе об этом докладывает.
— Но я бы хотел… и мы договаривались… что ты сама мне сообщишь! Черт побери, Ева, давай поговорим начистоту!
Меня словно обдало ледяным кипятком. Душа ушла в пятки, а ноги подкосились, будто я вовсе и не выздоровела — мне это только показалось. Я присела на кровать, все так же не глядя на мужчину. С трудом выдавила:
— Хорошо. Давай.
— Что там за иллюзии у меня насчет этих духов?
— Я бы не хотела, чтобы ты подумал…
— Что между нами что-то большее, чем дружба, — нетерпеливо закончил он за меня.
— Да.
— Ерунда!
— Что — ерунда?
— Что ты равнодушна ко мне.
Я посмотрела в его полыхающие, совершенно черные глаза. В моей груди расцвела огненная роза. Она одновременно жгла и колола.
— С чего ты взял?
— Я видел… ты спишь в обнимку с моими письмами.
Он подошел ко мне, опустился на корточки и взял за руки. Попросил дрожащим голосом:
— Ева, перестань сопротивляться!
Его большие ладони переместились на мою талию, и я ощутила, какие они горячие, даже сквозь ткань рубашки.
— Терджан, пожалуйста, отпусти меня! — взмолилась я, понимая, что беззащитна перед ним: доверенное лицо господина и рабыня — ну какие у меня шансы отстоять свое мнение?
— Ни за что! — прерывисто дыша, прошептал он, притянул к себе мою голову и стал целовать в губы.
Давно меня никто так не целовал… Словно языки пламени вырывались из пасти огнедышащего дракона и лизали мое лицо, грудь, шею… Терджан обхватил руками мою талию, стащил меня с кровати и усадил к себе на колени, прижав к своему твердому горячему телу. Я упиралась ладошками в его плечи и сопротивлялась изо всех сил, но это было похоже на то, как домашний кролик борется с Нильским крокодилом, а тот просто пожирает маленькое белое пушистое существо, не обращая на его копошение никакого внимания.
— Терджан! — простонала я ему прямо в рот.
Это подействовало — мужчина немного ослабил хватку, слегка отстранился и посмотрел мне в лицо мутно-огненным взглядом. Хрипло спросил:
— Что?
— Я не стану… мы не можем…
— Не пытайся меня убедить, что не хочешь этого!
— Хорошо, не буду. Но я все равно не стану твоей любовницей.
Он кивнул:
— Стань моей женой.
Глава 18
— Ты уже женат!
— У нас разрешено многоженство.
— А у меня — нет!
— Глупая… ты ничего не понимаешь… — его голос был мягким, увещевательным, словно он разговаривает с маленьким ребенком.
— Я все понимаю. Но не согласна. Пожалуйста, оставь меня! Я не буду твоей.
Лицо его страшно потемнело. Он отпустил меня и поднялся на ноги. Принялся ходить по комнате, выплевывая недовольным тоном гневные слова на разных языках.
— Какая чушь! Ты… очень глупая женщина! Ты была рабыней, мыла туалеты и чистила обувь… Я стал тебе другом, защитником… Я предлагаю тебе невозможную вещь — быть моей законной женой, родить мне законных детей, жить в достатке и… любви. А ты… предпочитаешь вернуться к своему прежнему положению?! Да знаешь ли ты, что если я захочу, то сделаю тебя своей наложницей независимо от твоего желания и согласия?
— Да, знаю, — кивнула я. — Это останется на твоей совести.
Терджан зарычал, тряся сжатыми кулаками. Я съежилась еще сильнее, зажмурилась от страха, как маленькая девочка. Мужчина рыкнул еще разок и вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью.
Я легла на кровать и закрыла глаза. Мысленно похвалила себя за выдержку. Я молодец. Потому что он и в самом деле мне нравится, и мне приятно ощущать себя под его защитой, но если я стану чьей-то второй женой или любовницей (что в моем понимании примерно одно и то же), то перестану себя уважать. И Петя. Я все еще считаю себя обязанной хранить ему верность.
