Я молчу, растерянная. Тварь никогда не была еще столь многословна.
- Я не могу выполнять столь неопределенные желания. Последствия могут оказаться непредсказуемыми. Про соитие, - меня передергивает от этого "научного" слова, хотя подобрать более приемлемый для себя вариант тоже не могу. - Это выполнить можно, если таково твое желание. Но...
Тварь смотрит, алые радужки в глазах - словно спелая вишня.
- Могу я спросить тебя?
Это что-то новое. Что-то изменилось - и то, что мы так говорим, так по-людски, и его вопросы ко мне, и я. Я тоже изменилась.
- Спрашивай.
- Ты никогда ничего лично для себя не просишь. Но чувствуешь себя вправе решать за других. Почему?
Вправе решать за других? Я?
Да что эта тварь понимает!
***
- Что это еще за новости?! - мать с отцом, наверное, смотрят на Саню в упор. Танита, скорее всего, лежит на меховом одеяле на скамье, Север машет над ее головой сложенной из бумаги фигуркой, похожей на птицу - и племянница улыбается, радостно агукает и гулит.
- Это надежный человек, в доме будет только она и несколько старых слуг, даже муж уехал, - терпеливо втолковывает сестра. Ее губы улыбаются, а глаза словно подернуты легкой дымкой, лицо припухшее - от беременности или от недавних слез?
- Риза обеспечена, ее муж - богатый человек. Да и для Таи было бы полезно немного проветриться. После той странной и трагической истории с Тедом, мне кажется, она немного... завяла. Да вы же все знаете Ризу, она лет с восьми была моей лучшей подругой! Тая сама двух братьев растила, с Нитой обращается лучше меня, нет, я серьезно, а у Ризы малыш того же возраста... Она болеет, целители назначили курс лечения. Если бы я могла, я сама бы ей помогла, а тут еще за такое приличное вознаграждение, что отказываться просто преступление... Да и всего две-три седьмицы. Тая уже взрослая, здравомыслящая девушка... Ой, мама, не закатывай так глаза, ты прекрасно знаешь, что мне до нее далеко! И ничего, выросла...
Я кормлю во дворе кур и индюков - в отличие от меня, птицы, похоже, рады солнышку и светеню. Не хочу слышать ничего из происходящего в доме - но я всё слышу. Тьма даёт мне всё больше и больше, с каждым днем. Подходящий сосуд... дрожь пробирает от макушки до кончиков пальцев.
Наш ночной разговор с Шеем несколько дней назад закончился... странно. Я спасовала перед его вопросами - иначе и не скажешь. Не решай все за других, решай за себя! Легко говорить, если ты всего лишь размытая бессмертная чёрная туча со сверхспособностями.
Что ж, я тоже могу желать чего-то для себя. Но у этого кажущегося всемогущества слишком много ограничений.
"Хочу немного пожить в городе", - сказала я. В самое пекло. Но оставаться здесь, ежедневно видеть Вилора после всего... для кого-то мелочь. А мне нужно было подумать. И кое-что еще.
Я ожидала какого-то мгновенного чуда - и совершенно зря. Но вот прошло несколько дней, и вот зашла в гости Саня, завела разговор с родителями про заболевшую подругу и ее просьбу найти помощницу на время отъезда мужа за неплохую плату, и эту гениальную идею отправить меня "резвеяться". Нужно будет обязательно спросить Шея, отчего она заболела, и если он это построил - вправить ему мозги. До следующего новолуния осталось три с лишним седьмицы.
Глава 22.
Дом у Ризы, подруги Асании, был, конечно, меньше, чем у инквизитора, но все равно гораздо больше и богаче, чем наш деревенский дом, к тому же полон разных незнакомых удивительных вещей. Другие звуки, другие запахи. Другие ткани, еда, напитки, столовые приборы. Мне кажется, из трех предоставленных мне седьмиц, одну как минимум я могла бы просто ходить из комнаты в комнату, восторженно рассматривая все вокруг, благоговейно прикасаясь к окружающим меня предметам, а украдкой - вдыхать терпкие, более резкие ароматы тяжёлых темных занавесок, белых хрустящий скатертей, непривычных блюд и даже пряных и сладких духов, которых были у Ризы, но о которых жители деревни даже и не мечтали. А сколько здесь было книг! Целые полки загадочных бумажных сокровищ, даже рассматривать которые было как-то неудобно, не то что уж читать. Пару раз я воровато протягивала руки к матерчатым корешкам, но потом отдергивала руку.
Время работы и обязанности новой службы показались мне, по сравнению с привычными домашними делами и заботами от рассвета до заката, а зачастую и позже, совсем пустяковыми. Риза оставляла мне малыша - круглолицего темноволосого мальчика по имени Турен, вероятно, похожего на отца, которого я никогда не видела - сразу после завтрака, после чего уходила к целителю, а далее, как я подозревала, отправлялась по лавкам, подругам и просто на прогулку. Я ее понимала и не осуждала даже в мыслях. Какое бы право я на это имела? В конце концов, за мою работу мне платят, а посидеть с ребёнком, без приготовления еды и уборки (у подруги сестры в доме жили повар и горничная, не считая привратника и приходящего садовника) для любой деревенской девушки, имеющей младших братьев-сестёр - сущий отдых. После обеда Турен спал второй раз на дню, а вот уже потом возвращалась раскрасневшаяся от свежего воздуха Риза. Вероятно, отдых от постоянных хлопот материнства действовал на нее не менее благотворно, чем целительские процедуры.
Поэтому часа за два до заката я оказывалась совершенно свободна и предоставлена самой себе, чего не случалось уже очень и очень давно... Впрочем, о чем это я? Начиная с самого раннего детства я всегда была чем-то занята или находилась в раздумье, за какое дело примусь дальше.
В эти вечерние часы я бродила по городу, пытаясь снять инстинктивный страх перед ним, исследуя улицы, разглядывая торговые лавки, торговцев и выставленные товары. Доходила до той самой центральной площади - деревянного постамента для сожжения неугодных там не было. Видимо, его сооружали специально для подобных событий. Оставалось надеяться, что за время моей "городской" жизни мне не придется столкнуться с очередной попыткой ласа Гериха очистить мир от скверны, потому что я не могла быть уверена в том, что смогу контролировать себя и своевольную тьму в таком случае. Не так уж много времени прошло с того раза, как мы с Саней оказались на казни и повстречали Вилора, а для меня изменилось столь многое.
Перед отъездом к Вилору я, разумеется, зашла. Он не сделал ни малейшей попытки уговорить меня остаться, тем более, речь шла о таком коротком времени, но все же выглядел... огорчённым. И хотя нас не могли связывать какие-либо близкие отношения, хотя мы никогда и ничего друг другу не обещали, я все равно чувствовала свою тяжелую давящую изнутри вину и липкий, холодный стыд. Тем большую вину, чем отчётливее шелестел внутри строптивый назойливый голосок: если бы он ответил тебе тогда, если бы выбрал тебя, если бы кроме отрывистых, печальных и нежных взглядов и двусмысленных оговорок было бы что-то ещё! Сколько раз он оставался с тобой наедине, сколько возможностей упустил, ты ему не нужна. Не ему удерживать тебя на краю.
В прошлое новолуние я поцеловала потустороннюю бездушную тьму, а что будет дальше? Вот так и рождаются легенды о ведьмах - сильных, страстных и лишённых каких-либо нравственных устоев.
