- Чем это ты собралась лечить? - подозрительный лас оглядывал мешок у моих ног. - Да пока травы нужные найдёшь, да пока обустроишься...
- Я заговоры знаю. Я буду полезной, лас. Проверьте меня.
Мужчина нахмурился и явно собирался сказать что-то против, но тут снова выступила вперед женщина:
- Если сможешь помочь, останешься у нас. Жили у нас и целитель, и знахарка, но как мор начался - всем приказано было в город ехать, да там они, судя по всему, и останутся. А дом знахарки сейчас пустой стоит, он тёплый и вещей много осталось, на первое время хватит, - тараторя без умолку, женщина схватила меня за руку и решительно потащила вглубь дома, небрежно бросив своему грозному, но такому послушному мужу. - Снаружи подожди. Светлое Небо, какая ты молоденькая! Сколько же лет тебе? Как твоё имя?
- Ве... - я спотыкаюсь на самом простом вопросе и продолжаю неожиданно для самой себя. - Висания. Можно Саней звать, - глупо, но мне почему-то хочется продолжить жизнь сестры хотя бы как-то... хотя бы так. Хотя бы в имени, которое будут продолжать произносить вслух. - А лет мне двадцать, ласса, - я надеялась, что почерневшие волосы меня состарят, но, видимо, зря.
- А на вид так совсем дитя. Одна растишь? - кивнула женщина на Таниту.
Я хотела что-то сочинить, чтобы не выглядеть в глазах этих незнакомых мне людей гулящей девкой, но передумала и просто пожала плечами. В конце концов, замужняя знахарка - это и звучало-то дико.
Женщина настаивать не стала. Выкричала девочку лет тринадцати, отдала ей капризничающую Ниту, наказав умыть и накормить ребёнка. Девочка смирно кивнула, и я тоже, испытывая странное противоречивое чувство: и тревогу, и признательность, и нежную горечь воспоминаний о себе и Сане в таком же возрасте.
- Сможешь вылечить?
Жена старосты сбросила туфлю и сняла чулок. Правая ступня была обмотана тряпкой. Пальцы на ноге распухли и имели неестественный серовато-синий цвет.
- Кастрюлю с кашей уронила, ладно, хоть с остывшей, - пояснила жена старосты. - Тряпкой крепко перемотала, еле в сапог влезла, да и закрутилась, дети, муж, хозяйство, через день только вспомнила... Сможешь помочь?
- Сложно, - призналась я. - Плоть уже почти мёртвая.
- Попробуй хотя бы, - взмолилась женщина. - Страсть как не хочется калекой быть. Останешься у нас, и никто тебя не тронет, в деревне мой Грем главный, как скажет, так и будет. А Грем сделает все, как я захочу, даже не заметит. Что тебе нужно для лечения?
Я вздохнула.
- Погасите свечи и занавески задвиньте плотно. Лучше всего закройте глаза. Моя искра любит темноту.
***
Новая жизнь не стала слишком лёгкой, хотя и невыносимой ее тоже назвать было нельзя. Деревенские привыкали к вновь пришедшей знахарке долго и не без труда, но в конце концов всё наладилось - более или менее.
Новая деревня оказалась довольно большой и густонаселенной, больше, чем мне показалось тогда, при первом взгляде на нее в полумраке. Был здесь и свой кузнец, и стеклодув, и лавка с городскими товарами. Правда, после такого краткосрочного, однако разрушительного и злого мора привычный ход жизни был существенно нарушен, но ненадолго.
Работы было много, и с людьми, и со скотиной - знахарка обычно отвечала еще и за хворую деревенскую живность, от кур до коров. В целях поддержания легенды первое время я частенько бродила по лесу и собирала травы, благо, начавшийся зленник изобиловал различной зеленью и первыми цветами. Какие-то травы, конечно, просто знала, какие-то собирала по подобию тех, что увидела в оставшемся от прежней знахарки доме. Заваривала больным безвредные травяные чаи и отвары, на ходу придумывая заговоры и приговорки.
Меня привычно, по старинке, побаивались - но и благодарных людей было тоже немало. Дом починили, построили добротную будку для тьмы - исполинской "собачке" удивились, но особо к ней не присматривались. Приносили продукты и разные нужные в быту мелочи. Правда, даже самые доброжелательные отношения нельзя было назвать дружескими - не будет нормальный человек приятельствовать со знахаркой, ведьмой, ведуньей...
Танита, к счастью, росла довольно спокойным ребёнком. По лесам я носила ее с собой, примотав к спине своеобразный короб, который, по моей просьбе, сплел старший сын старосты Гремера. И к тем больным, что не могли прийти ко мне сами, брала малышку с собой.
Однажды, примерно полгода спустя после моего появления в деревне, выходя из дома бабушки лассы Пиланы, красивой русоволосой женщины старше меня на седьмицу лет, мы столкнулись с ее маленьким сыном, потянувшимся к крошке Ните. Дети смотрели друг на друга с интересом, мальчик неуверенно потеребил круглые вязаные шарики-помпоны на Нитиной шапке - такие научила меня вязать мать.
- Отойди! - окрикнула мальчика ласса Пилана. И добавила тихо, но я услышала. - Ведьмино отродье...
- Услышу хоть раз что-то подобное в адрес своей дочери - прокляну, - сказала я. - Вся деревня бесплодной останется. Моя дочь - не я, искры у нее нет. За меня ответа она не несёт.
Женщина побледнела от ужаса и попятилась, хватая своего ребенка за руку. А я вздохнула. Никто и не обещал, что будет легко. Да и Тама была права. Иногда последствия своих проклятий мы осознаем слишком поздно.
***
/четыре года спустя/
Я возвращаюсь к себе, чувствуя безграничную усталость - целую ночь и день провела на ногах, работая с коровьим стадом, подхватившим какую-то на редкость хитрую, цепкую хворь. Усталость при лечении животных не та, что от людей, мягче, теплее, но она есть, давит на плечи. Не будь этой ночью новолуния - уже бы свалилась. Но в это время тьма особенно сильна.
Тороплюсь домой. Дочка весь день одна. Правда, за неё я спокойна, моя тьма - самый надёжный охранник. И все же, Ните только пять лет.
Несмотря на разительное внешнее сходство с Саней, светлые волосы и голубые глаза, задорно вздернутый курносый нос и круглые мягкие щёчки, по характеру малышка была совершенно иной. Молчаливая, очень серьёзная, улыбалась редко, говорила мало. Сидит вон на поваленном дереве - оно у меня вместо скамейки - читает одну из книг, что мне привез из города староста, а на ветке над головой, в трёх-четырёх локтях сидит наш ворок. Пару лет назад Ворк опять как-то нашёл меня да так и не улетает. Умная птица.
